Рыдания становятся громче.
Я от неожиданности падаю в кресло, скрипнув громко колесиками в тишине приемной, и испуганно замираю. Затихаю как мышь, жду. За дверью продолжаются всхлипы, потому крещусь от облегчения — не слышала. Тянусь к стаканчику с ручками, как будто по чьему-то злому умыслу задеваю дурацкий степлер, который сам же оставил на краю стола.
Грохот показался настоящим взрывом бомбы в поле.
— Пусть она не услышит, — я скрещиваю пальцы в надежде. Шепчу слова, как мантру, когда из кабинета Стерляди слышится сдавленный голос:
— Кирилл?
Тля-я-а. Все Ливанский, попался подстреленный тушканчик в лапы зверя. Теперь тебе точно светит конец тоннеля. Хочу заорать: «Я в домике, меня нельзя трогать!». Закрыть глаза и представить, будто чудище меня не видит.
Внезапная тишина создает нереальное давление на барабанные перепонки. Слышу, как кровь гоняет на скоростях по организму, разнося адреналин, поднявшийся на пару уровней. Я боюсь встать, а Стерлядь там притихла. Может, Марину в иное измерение засосало? Туда, где мужчины способны справляться с такими проблемами?
Мне точно нечего делать в том кабинете. Пусть совесть подает признаки жизни и требует заглянуть за злосчастную дверь.
На самом деле, подозрительно. Померла?
Спустя несколько минут молчания с обеих сторон я реально забеспокоился. Ведь что случись, с меня же и спросят. Вдруг Стерлядь вздумает выпрыгнуть из окна? Там хоть крыша, но убиться или покалечиться легко.
Только по этой причине я встаю, перекрещиваюсь и смело шагаю к злосчастному месту обитания демона, заливающего наш казенный линолеум своими рыданиями.
— Марина Марьяновна, вы бы аккуратнее. Так можно стол прожечь кислотным дождем из ваших глаз, — что я несу, сам не понимаю.
В идеале не заходить бы сюда совсем. Потому что красноносая Стерлядь с подтеками туши и размазанной по лицу косметикой явно не готова к шуткам. Сейчас возьмет папку потолще, бросит в меня, и не будет больше Кирилла Ливанского — любимца женщин, детей и фанатов космической фантастики. Не умри последняя на бумаге в читательском интересе, не пришлось бы мучиться сейчас угрызениями совести, глядя на несчастное маленькое создание со взъерошенными волосами.
Хотя зря я пожалел Стерлядь.
— Издеваться пришел? — зарычала Марина не хуже пантеры в зоопарке.