Всю неделю я не давала ему передышки. Не могло быть и речи – отдать мой замысел на волю случая. Я где-то читала, что для получения наилучшего результата надо делать перерыв на один день между каждой близостью, чтобы позволить мужчине «восстановить силы», но расценила это как сущую глупость. Я использовала все мое воображение, соблазняя Жерома каждый раз иначе, чтобы получить максимум драгоценного семени. Я поочередно превращалась в куртизанку, испуганную девственницу, бесстыдную шлюху, любопытную девочку и ему, похоже, очень нравилось то, что я предлагала с возраставшей энергией. Я ликовала! За семь дней мы занимались любовью по меньшей мере одиннадцать раз и я говорила себе, что если и сейчас ничего не получится, то уж, по крайней мере, не от недостатка желания! Но у меня не оказалось ни возможности, ни времени проверить эту теорию. В конце месяца Жером, наконец, понял, что происходит… Когда через две недели после нашей вылазки у меня начались месячные, то не было ни сил, ни желания скрыть свое разочарование. Я провела два первых дня в ужасном настроении и мрачных мыслях, – как нередко бывает в таких случаях, – и решительно отказывалась подниматься с постели, замкнувшись в угрюмом оцепенении. На третий день, потеряв терпение и заразившись от меня плохим настроением, Жером затеял генеральную уборку, чтобы успокоить натянутые нервы. Он бросал на меня неодобрительные взгляды, в то время как я тупо смотрела на телеэкран, неумеренно пожирая мороженое. Через полчаса Жером гневно, резким жестом выключил телевизор и встал передо мной, молча размахивая футляром от диафрагмы, словно это было смертельное оружие. После чего, наконец, закричал:
– Почему твой футляр валяется в ванной пустой?
– Что ты говоришь? Как это пустой?
– Каролина, в какие игры ты со мной играешь?
О боже! Похоже, он все понял… У меня уже не было сил отрицать что бы то ни было: я считала сражение заранее проигранным.
Вспыхнувшая затем ссора была ужасна. Он называл меня всеми возможными и невозможными словами, обвиняя в том, что я обманула его доверие и так до бесконечности… Я лежала в постели и не пыталась защищаться. К чему? Он все понял.
В конце концов, он ушел, хлопнув дверью и недвусмысленно дав понять, что никогда не сможет меня простить, а на самом деле отказываясь признаться себе, что его попросту приводит в ужас перспектива стать отцом. Он ушел среди ночи, и я вновь увидела его лишь через несколько дней, когда он явился забрать свои вещи. Это был изнурительный день… Он не дал мне ни малейшего шанса объяснить свое поведение, рассказать о том, какое место занимала в моей жизни мысль о ребенке. Итак, разрыв – полный и окончательный.