– А-а-а, – перебивая его, басом протянул массажист, – ты, Андрюша, снова всю малину портишь. Только я прекрасной даме начал представлять свою персону, так ты тут же и встреваешь. Избалован вниманием, – повернулся он ко мне, – тлетворное влияние славы, молодости, красоты и, понимаешь, таланта – все это до добра не доведет! Не-е-е-ет, не доведет!
– Вы о себе говорите, Даниил? – спросила я, думая, что если молодость и талант у господина Нилова еще можно предположить, а заявление относительно «славы» оснастить пояснением типа «известен и славен в соответствующих кругах» – то вот насчет красоты Данила сильно погорячился. Впрочем, все познается в сравнении, все относительно, как учил великий Эйнштейн.
Но Нилов быстро меня поправил.
– Да не о себе я, – сказал он. – Я об Андрюше. А я – что я? Я – полуфабрикат эпохи. Разве я похож на растленного славой? Если, конечно, не считать врача команды Славы Котова, который все время норовит меня споить…
– А ты и не больно-то сопротивляешься, – сказал Александр и повернулся к третьему: – Ну что ты там встал, Андрюха? Грехи не пускают? Садись!
– Только на четверть часа, – сказал тот. – Знаю я ваши посиделки. К тому же мне домой пора. И маме надо позвонить, узнать, что там…
Саша Самсонов сразу посерьезнел.
– Да я все понимаю, Андрюха, – сказал он. – Тем более что Даня у нас человек увлекающийся, а у нас послезавтра финал Кубка. А что у тебя там с коленом?
– Да Котов говорит, связки я немного потянул. Но к послезавтра все должно быть в норме, особенно если наш Данила постарается, – отозвался тот.
Все то время, пока два футболиста обменивались фразами, а Нилов с широкой белозубой улыбкой на толстом довольном лице бросал на меня откровенные взгляды, – все это время я рассматривала того, кого называли Андреем.
У меня создалось впечатление, что он мне знаком. Только вот где я могла его видеть и когда – я упорно не могла вспомнить.
Судя по всему, Андрей был самым молодым из всех присутствующих, включая меня и Наташку. Его красивое загорелое лицо с тонкими, словно точеными, уже вполне определившимися чертами выражало спокойствие, и в то же время казалось, что он о чем-то напряженно и неотрывно размышляет и не может позволить себе расслабиться и вести себя так же свободно, раскованно и чуть нагловато, как вот этот толстый массажист Данила.