Генка по-прежнему лежал на полу у кровати. Вадим поймал себя на мысли о том, что, поднимаясь по лестнице, он по-идиотски надеялся: а вдруг трупа в комнате не окажется. Вдруг им все показалось. Померещилось. Не было этого - и все. Массовая галлюцинация, или, как говорит Лора, глюква в сахаре. А может, Генка просто задумал очередную дурацкую хохму. Новогодний такой сюрпризец. Они тут с ума сходят, не знают, что делать, а он лежит и изображает покойника. А потом встанет, как в триллере, и заржет по-лошадиному.
Но Генка никуда не исчез. И вставать, похоже, не собирался. Он все так же сжимал скрюченными пальцами край покрывала и смотрел заставшими глазами в никуда. Только кровь уже немного запеклась.
Миша посмотрел на тело и вдруг подумал, что вот так же у кровати, почти в такой же позе, лежала Лида, когда потеряла сознание. Или не потеряла? Мысль показалась настолько отвратительной, что его передернуло.
Пока Макс разыскивал телефон, оставив Генкины карманы на потом, Вадим подошел к окну. Снег валил такой, что кроме белесой мглы ничего видно не было. Как будто на небесах разом вспороли миллионы пуховых подушек. А ветер буйствовал так, что дом порою вздрагивал под его ударами. В комнате было холодно, и лежащий на подоконнике сугробик не таял.
“Откуда взялся сугроб? - подумал Вадим. - Ветер дует вдоль дома. Или сильный порыв, вихрем, или…” Что “или”, он сообразить не успел: мысль, тоненькая и легкая, как сентябрьская паутинка с пилотом-паучком, прежде чем Вадим ее поймал, взвилась и улетела в метельную кутерьму.
- Тебе ничего не кажется странным? - спросил он у Макса.
- Что-то кажется. Но вот что? Не могу понять.
Наконец сотовый нашелся на тумбочке, избавив Макса от необходимости обыскивать покойника. Они вернулись с трофеем в холл. Женщины молча сидели на тех же местах и в тех же позах: Оксана на шкуре у камина, положив подбородок на поднятые колени, Лора скорчилась в кресле, Лида - на кушетке.
Вадим начал набирать номер, но остановился.
- И что я им, интересно, скажу? Вернее, как?
- Говори по-русски. Когда-то они все учили его в школе.
- Проснись и пой! Тут теперь принципиально никто по-русски не розуми.
Оксана встала, подошла к Вадиму и взяла у него трубку. Набрав номер, она заговорила было по-английски, но через несколько секунд растерянно отдала телефон обратно: