Я не разделяла умиления Артема. Тем более что форма уменьшительного обращения в данном случае прозвучала только с одной стороны.
И потом, тут был еще один момент, которого Погодин не уловил. Профессор Алексей Данилович обращался к комендантше не просто как постоялец к обслуге. В его голосе явственно звучали нотки человека, который умел, любил и привык приказывать.
На голос профессора, в отличие от Капустиных, обернулась Милена Волкова, прервав свой увлекательный рассказ о прелестях объединенной Германии. Она скользнула по нему взглядом, потом снова повернула голову, внимательно вгляделась в обрамленное благородными сединами лицо и тихонько ахнула.
– Сема… – едва слышно прошептала она, толкая мужа локтем в бок.
– Чего?
– Это же Шмаков, – проговорила Милена, вытягивая свой пухлый подбородок по направлению к уже закрывшейся двери.
– Какой еще Шмаков?
– После расскажу, – дрогнувшим голосом пообещала Милена.
– Старичок оказался вашим знакомым? – поинтересовался Максим Капустин.
Милена молча кивнула и углубилась в вымачивание «суворовского» печенья в ван-гуттеновском какао. Кажется, ей было не очень приятно, что она обронила эту фразу при посторонних.
– Мир тесен, – тихо произнесла Дора. – Может быть, даже слишком.
Это глубокомысленное замечание было тотчас же подтверждено вновь прибывшим постояльцем. Правда, весьма своеобразным способом.
Входная дверь корпуса громко хлопнула – как будто раздался пистолетный выстрел, – и все сидевшие в столовой вздрогнули.
Обычно дверь аккуратно придерживали, зная за ней такое свойство, но новый гость, очевидно, был не в состоянии справиться с пружиной. Наверное, у него были заняты руки. Ну да, ведь следом раздался звук бухнувших на мраморный пол чемоданов.
– А вот и я! – Штора, скрывавшая вход, откинулась, и на пороге возникла молоденькая симпатичная девушка лет двадцати пяти.
– Вера! – обрадованно выдохнул сидевший рядом со мной Артем. – Ну, наконец-то! А я ждал тебя только к обеду! Какой приятный сюрприз!
– Всем привет! – помахала рукой Вера и быстро оглядела зал.
Ее лицо вдруг резко изменилось, с него мигом исчезла доброжелательная улыбка, а рот в ужасе приоткрылся. Вера поднесла дрожащую руку ко лбу, как будто хотела смахнуть с него невидимую прядь.
Удивленный Артем уже вставал из-за стола, чтобы подойти к жене, но Вера взяла себя в руки и, снова изобразив на лице улыбку, – вернее, ее жалкое подобие, – попыталась сделать несколько шагов.