Парнишка видел, как Алина порхала по ступенькам университетской лестницы и улыбалась, радуясь весеннему солнечному дню. Легкий теплый ветерок ласкал ее юное лицо, пушил длинные густые волосы. Девушка была несомненно красива и к тому же безукоризненно сложена. Она привлекала внимание многих прохожих, особенно мужчин. У тех, кого успевал коснуться мягкий, чуть озорной взгляд ее лучистых ультрамариновых глаз, повышалось настроение. Было заметно – некоторые представители сильного пола совсем не прочь познакомиться с очаровательным созданием поближе.
Девушке оставалась всего лишь одна, последняя ступенька, один маленький прыжок – и она легко приподнялась над землей...
В тот роковой миг в однообразный гомон городского дня вмешался гулкий хлопок, слишком резкий, слишком громкий, он заставил людей непроизвольно вздрогнуть и пугливо оглянуться вокруг.
Наблюдавший за Алиной быстро моргнул и, когда глаза его снова открылись, искренне изумился – зрение вдруг изменило ему. То, что он увидел, отдаленно напоминало старое немое кино: перед ним, словно кадры черно-белого фильма, мелькали картинки как бы в негативном изображении. Такое восприятие делало мир, мягко говоря, непривлекательным, только Алина, несмотря ни на что, была прекрасна.
Но вот девушка как-то неестественно дернулась, будто от сильного удара в грудь, нанесенного невидимой рукой, и, обмякнув, упала вниз.
Лица остальных героев странного фильма исказили ужасные гримасы. Две крупные фигуры, подхватив под руки третью, рухнувшую на землю одновременно с Алиной, бросились к подъехавшему лимузину. Тут же наблюдатель увидел, как на асфальте рядом с Алиной стало быстро расти ярко-алое пятно. Именно этот резавший глаза красный цвет вернул слух свидетелю трагедии.
– Она мертва! Она мертва! – истерично завизжала пожилая дама, ближе всех находившаяся к девушке.
Этот крик буквально приковал взгляд наблюдателя к мертвой Алине. Парнишка внезапно ощутил, как горькое осознание невосполнимой утраты вошло в него. Ему стало тяжело дышать, и в груди больно заныло – жестокая правда заключалась в том, что он никогда больше не увидит ее лучистых глаз, не услышит по-детски озорного смеха...
В следующее мгновение парнишку начала бить мелкая дрожь, а горло стальным кольцом сжала тошнотворная волна. Внутри его неожиданно появились сразу несколько незнакомых ему ранее чувств: боль, гнев, досада.