Останавливаться на достигнутом не имело смысла, и я подрубила его добротным тычком в голень, а потом и вывела из строя окончательно жестким ребром ладони в самое основание черепа.
Отдышавшись, я осмотрела общую картину содеянного. Двое братков неподвижно лежали ничком на асфальте, и из-под каждого змеистой темной струйкой бежала кровь, смешиваясь в одну черную лужу в глубокой выбоине дороги.
– Вот теперь вы действительно братья по крови, – устало выдохнула я. – Даже жаль, что так поздно и таким вот образом…
Теперь третий. Ах да, все тот же многострадальный примат, уже довольно живенько сучащий ножками и даже делающий попытки подняться. Ну что ж, оно, конечно, дело хорошее, но тебе более пристало с утробным гыканьем носиться по клетке зоопарка на всех четырех конечностях, нежели довольно неискусно косить под передвигающегося в строгом перпендикуляре с земной поверхностью гомо сапиенса.
Ну вот, упал. Я же говорила.
– Ну что, мой милый, может, хоть ты скажешь, кто такой Ашот? – благожелательно спросила я, присаживаясь на корточки рядом с ним.
Мои последние слова, включая имя соратника Маркелова, потонули в потоке матерщины, которая, очевидно, свидетельствовала о нежелании моего невольного собеседника продолжать тесное и плодотворное общение.
Куда уж плодотворней – два почти что трупа. Да и ты, брат-орангутанг, что-то мне не нравишься.
– Зря ты так, – сказала я. – Твои дружки уже довыеживались. Тебя как зовут?
Очевидно, видок подельников в лужах крови впечатлил его, потому что он приподнялся на локте и прохрипел:
– Дрон.
– В переводе с пацановского на человеческий, стало быть, Андрей, – произнесла я. – Ну так хоть ты расскажи мне, Андрюша, что к чему, а то я сильно притомилась от желания это узнать.
И ведь рассказал. Хотя говорил он довольно невнятно, очевидно, прикушенный еще при нашей первой встрече во дворе язык распух и ворочался с трудом. А если учесть, что он и так от природы был подвешен не ахти как, да еще то обстоятельство, что на одно дельное слово в речи Дрона приходилось по два «ебть», три «нафуй» и уж бог знает сколько «бля», то процесс восприятия его речи проходил у меня довольно сложно.
В конце концов мне удалось уяснить для себя следующее.
Маркелов решил крупно наехать на Демидова. Уж что у них были за разногласия, Дрону то было неизвестно, он человек маленький. Но что-то определенно очень серьезное, потому что Маркел ходил сам не свой и просто рвал и метал, когда речь заходила о Демидове. Его правая рука, Ашот Хачатурян, успокаивал босса и говорил, что не стоит поступать так наглухо. Что имел в виду Ашот, Дрон пояснить не мог, но тут все и так было, по крайней мере на первый взгляд, предельно ясно.