Потом я ухитрилась метнуть кости:
33, 17, 1.
«Символы грозящих тревог и досады».
Ну, сие давно не новость…
И еще я успела разглядеть это озеро с дороги: длинное, с изломанной линией берега, местами подбиравшееся почти к трассе, сверкавшее в свете клонившегося к закату дня…
Дальше дорога пошла вверх-вниз: многокилометровые подъемы чередовались с такими же затяжными спусками, и было видно с таких «перевалов» далеко-далеко. По сторонам от разрезавшего поля размокшего на жаре и блестевшего в косых уже лучах солнца асфальтового лезвия появились ряды тополей, словно кто-то боялся держать без ножен меч трассы, заострявшийся у горизонта и превращавшийся сначала в проволоку, а потом и вовсе в нить…
Но вот мы опять стали притормаживать.
– Что, снова родник? – осведомилась я, видя вдалеке только стоявшую у обочины какую-то будку.
– Да нет, – хмыкнул Володя, – хуже. Менты!
Когда мы поравнялись с будкой – увы, внутри не было и в помине источника живительной влаги, – из своей конуры вылез рыжий худой гаишник и лениво, как римский император, поднял свой жезл.
Машина остановилась.
– Сержант Приходько. – Гаишник, совсем мальчишка, еще более лениво, чем жезл, начал было подносить руку к козырьку фуражки, но, кажется, примерно на полпути устал. – Куда следуем?
– В Москву, – ответил Володя.
– Документы, пожалуйста! – привычно изрек тощий страж дороги; глаза его при упоминании столицы почему-то радостно блеснули.
Изучение путевки и водительских прав не заняло много времени.
Конец ознакомительного фрагмента.