Голос у Константина Петровича слегка подрагивал, но в целом говорил он довольно спокойно и даже с легкой иронией. Это мне в нем сразу понравилось. Люблю, когда люди стараются сами к себе с юмором относиться, с такими общаться проще.
– Сколько лет сыну? – задала я первый из возникших у меня вопросов.
– Двадцать один год.
– Он сейчас там? – Я показала пальцем в потолок, имея в виду квартиру номер 181.
– Да. Они утром сразу, как нашли тело, вызвали милицию, и оттуда никого пока не выпускают.
– А кого убили?
– Ох. Я фамилию-то этого парня не знаю, а зовут, кажется, Сашей.
– Ладно, фамилию я у милиционеров выясню. Убитый – тот самый, у которого день рождения был?
– Кажется, нет, – неуверенно ответил Беляков. – День рождения, по-моему, у другого был, у Димы, а Саша – один из гостей.
– И много еще гостей было?
– Человек восемь, кажется. Или десять. Не знаю точно.
– Тоже молодые все?
– Ну да. Лет им примерно по двадцать – двадцать пять.
– Значит, они все сейчас в квартире… – произнесла я, начиная понимать, что легкой жизни мне с этим делом не видать.
– Ну да, – подтвердил Константин Петрович. – Насколько я понял, этот капитан хочет сначала со всеми поговорить. Сидят там в комнате как пришибленные, и Сергей с ними.
Я тяжело вздохнула. Неплохой клубочек завязывается, судя по всему. Если в квартире столько народу, то я с ума сойду, прежде чем со всеми участниками вечеринки хоть коротко переговорю, а ведь это самое начало.
– Кстати, а с чего вдруг милиционеры позволили Сергею вам позвонить? – спросила я.
– Я так понял, что он мне звонил еще до того, как милиция приехала, сразу после того, как они труп обнаружили, – ответил Беляков.
– А когда вы сюда приехали, милиция уже была здесь?
– Ага. Сначала пускать не хотели, потом разобрались, кто я такой, и их главный захотел со мной поговорить.
– И о чем спрашивал?
– О Сергее, конечно. Много ли он пил, не баловался ли наркотиками, не хранил ли дома холодное оружие, какие у него отношения с друзьями… Еще о том, знаю ли я этого Сашу, не ссорился ли мой сын с ним, и все такое. Ну, и я его тоже спросил – о том, кого он подозревает, но он мне, конечно, ничего толком не ответил.
Я задумчиво покивала. Картина более или менее прояснилась. Или, вернее будет сказать, прояснялись рамки, в которых постепенно будет проявляться картина преступления. Говорить сейчас с Константином Петровичем более подробно не имело смысла – нужно сначала пообщаться с капитаном Даниловым и, по возможности, с бывшим на вечеринке народом. Оставался еще только один, причем наиболее щекотливый, вопрос, который я умышленно приберегла на самый конец разговора: