– Коня? Мне?
– Верхом ездить умеешь?
– Умею.
– Ну, так давай.
– Я бегом, господин. – Он кинулся бегом из харчевни.
«Старается, надеется заработать какую-нибудь деньгу помимо
сапог», – подумал Волков.
Пришел молодой Ёган, принес чистые тряпки, присел рядом и стал
рассматривать торчащий из ноги болт. Сказал:
– Сейчас сестра воду принесет. – Помолчал и спросил: – А не
страшно вам было одному с дезертирами биться?
– Мне сейчас не до рассказов. Мне сейчас монах врачующий нужен.
И лекарства нужны.
– Лекарств у монахов много. Тюки, травы, мази, банки разные.
– Бери коня одного из конюшни. Скачи, попроси лекарств, если сам
приехать не сможет.
– Лекарств? А каких?
– Чистотел в порошке, сарацинской воды, маковых капель, сухой
ромашки. Запомнил?
– Нет. Какой воды?
– Сарацинской, болван. Он должен знать, они ее делают. Если
спросят денег – скажи, что заплачу, сколько скажут.
А коня с седлом брать?
– Бери с седлом.
Парень обрадовался и убежал.
Волков увидал молодую женщину, которая несла большую глиняную
чашку горячей воды, которая обжигала ей руки. Солдат узнал ее. Этот
она лежала между столом и лавкой, а ламбриец ставил на нее ноги.
Она была высокой, не худой, Волков не назвал бы ее красавицей, но
другие его сослуживцы девиц таких обожали. Грудастая, с крепким
задом и сильными бедрами. Волосы светлые, с заметной рыжинкой, а
под глазом у нее был синяк, и ухо левое было сине-фиолетового
цвета. Одежда была ее замызгана и заношена, если у нее был муж, то
он ее явно не баловал. Женщина поставила чашку воды на стол рядом с
солдатом.
– Вот, вы просили, – чуть пришепётывая произнесла она .
– Я просил ведро.
– Ведро? – Удивилась молодуха. – Куда ж вам ведро, вы ж не
барыня. – Волков заметил, что у нее нет зуба.
– Это тебя дезертиры били? – Спросил солдат, рассматривая ее
лицо.
– Ага, по глазу и по уху, – кивнула девица.
– А зуб?
– Нет, зуб это меня теленок в детстве боднул.
– А ты замужем?
– Нет, сваты сто раз приходили, да папка не благословляет.
Она чуть повернулась, чтобы уйти, а Волков машинально всей
пятерней схватил ее за зад. Зад у нее был молодой, крепкий, словно
каменный.
– Эй, чего это вы лапаетесь? – Девушка оттолкнула его рукой,
возмутилась и пристыдила его: – Из них кровь хлыщет, палка из ноги
торчит, а они все туда же, лапаться.
Она гордо вскинула голову и пошла прочь. Отступившая на пару
секунд боль вернулась снова, и солдат вспомнил первого в своей
жизни вербовщика – одноглазого сержанта и его фразу: «Раны, болезни
и смерть к контракту прилагаются».