Эта семейная «идиллия» выглядела печально, но была мне на руку. Особенно удачным показалось то обстоятельство, что Валентина Сергеевича не пришла провожать жена. После такого афронта мужчины очень склонны находить утешение у посторонних женщин. А то, что мужчины нуждаются в утешении ничуть не меньше слабого пола, известно мне давно.
Во всяком случае, теперь можно не опасаться потерять Быкова из виду – кричащая куртка его дочери была видна за километр. Я смогла спокойно отлучиться на время, чтобы поставить автомобиль на платную стоянку около аэропорта.
Когда я вернулась с чемоданом, парочка все еще стояла на остановке. Но отношения между сторонами находились в прежнем градусе. Дочурка даже еще откровеннее выражала свое нетерпение – наверное, его подстегивало появление очередного рейсового автобуса.
Кажется, отец все-таки понял всю бессмысленность попыток в последние минуты восстановить то, что разрушалось годами, и решил возвратить дочери свободу. С кривой улыбкой он сказал ей что-то, кивая на подходящий автобус. Девица недоверчиво покосилась на Валентина Сергеевича, но, поняв, что он не шутит, заметно ожила. А далее ее оживление шло по нарастающей, потому что Быков, как я и предвидела, судорожно полез во внутренний карман и протянул дочери какую-то купюру. Вид у него при этом был очень смущенный.
Девчонка вспыхнула, схватила деньги двумя пальчиками и, уже ничуть не фальшивя, чмокнула папу в опавшую щеку. Он, кажется, умилился. Дочка помахала ему ладошкой и с огромным облегчением запрыгнула в салон автобуса. Быков махнул ей в ответ и жалко улыбнулся. А затем, как бы встряхнувшись, поднял с асфальта потрепанный чемодан, повернулся и решительно зашагал к аэровокзалу.
Я подгадала так, чтобы в дверь мы вошли одновременно. Валентин Сергеевич был грустен и погружен в свои невеселые мысли, но, к чести его скажу, на мое присутствие все-таки среагировал. Затормозив с разгону, он сосредоточенно извинился и несколько неуклюже распахнул передо мной дверь. Я ответила благодарной улыбкой – более продолжительной, чем того требовала простая вежливость.
Он отреагировал не сразу – понадобилось время, чтобы до него дошла эта простая, но неоднозначная мысль: ему улыбается молодая привлекательная женщина. Сначала Валентин Сергеевич лишь одарил меня растерянным, почти загнанным взглядом и поспешно посторонился, уступая мне дорогу. Однако, хоть и с пятисекундной задержкой, мужское начало все-таки сработало в нем, и, когда я вошла в вокзал, с преувеличенной натугой волоча свой изящный чемоданчик, Валентин Сергеевич рискнул догнать меня и, запинаясь, предложил свою помощь в переноске грузов.