Чувствуя на себе жесткий мужской взгляд, я догадывалась, что ко мне он не имеет отношения. Это был взгляд молодого руководителя успешной организации, заставившего и друзей, и недругов поверить в конце концов в его способности и силу. Вероятно, ему действительно тогда досталось, если даже сейчас, при одном воспоминании о тех годах, лицо его стало суровым, глаза надменными.
– Но ты одержал победу, – убежденно произнесла, будто кто–то мог в этом сомневаться.
Выражение его лица не изменилось.
– Да, – твердо сказал он.
– А потом? – аккуратно спросила у него.
– А потом, через два года, я встретил тебя, а дальше ты знаешь.
Господи, была ли я ему парой? Теперь я в этом очень сильно сомневалась.
– А я ничего не знаю и о своем прошлом, – задумчиво заговорила ему. – Фотоальбом, который принесла в больницу Катя, рассказал о событиях, совершенно забытых мною. Я только поняла, что у меня, наверное, было не очень счастливое детство. Странно, я совсем не помню маму, а точнее мачеху... А в школе я была счастливой? Или чувствовала одиночество, когда Кати не было рядом?
Я молчала, мысленно перебирая фотографии, которые подолгу изучала в больнице.
– Потом я выбрала профессию секретаря. А был ли у меня какой–нибудь парень? И вообще, какую я вела жизнь, пока не встретила тебя? Меня любили, за мной ухаживали?
– Сомневаюсь, что у тебя было много приятелей. И насколько я помню у тебя был лишь один парень – Кирилл, – ответил Вячеслав, – может, только в платоническом смысле. В этом отношении ты была совершенно неопытной.
Я разозлилась.
– Ну, уж этот недостаток ты, наверное, быстро устранил!
Он громко расхохотался.
– И, должен признаться, с очень большим удовольствием, Лис. Ты оказалась прилежной ученицей.
Вячеслав приподнялся в шезлонге и поцеловал меня. При этом насмешка так и не покинула его глаз.
– Ну, я думаю, самое время заняться ужином, – сменил он тему.
Через час мы уже ели салат и тушеное мясо с гречкой. Потом немного посидели перед телевизором, и наконец Вячеслав заявил, что пора отправляться спать. Мне ничего не оставалось, как принять его помощь. Опустив голову, я покорно стояла, пока он снимал с меня одежду. Но, как ни старалась, не могла контролировать частоту своего дыхания, совладать с краской, которая так усиленно заливала мои щеки. Я реагировала на каждое прикосновение его пальцев к своему обнаженному телу и чуть не вскрикнула, когда, снимая лифчик, он дотронулся до моей груди. Однако прошлая ночь заставила смириться с неизбежностью оказаться перед ним раздетой.