«Еще один призрак в мою копилку» —
подумал он перед тем, как потерять сознание.
***
Вся семья, в том числе Ровенна и
Лиссарина, собралась в маленькой гостиной, предшествующей кабинету
Эрцгерцога, где он обычно работал, если оставался дома. То есть два
раза в год по особым праздникам. Герцогиня, заложив руки за спину,
ходила из стороны в сторону, сутулая и обеспокоенная. Должно быть,
от волнения забыла о необходимости следить за осанкой.
Люциен полусидел-полулежал на диване,
закинув ноги на спинку и подложив подушку под голову, перевязанную
на лбу бинтами. Цирен сидел рядом с ним и нервно сжимал и разжимал
ладони, лежащие на коленках. Его глаза неотрывно следили за
матерью. Должно быть боялся, что его будут отчитывать.
Ровенна с Лиссариной расположились на
двух креслах, разделяемых журнальным столиком. На нем стояла ваза с
благоухающими розами, которыми в другое время она бы восхитилась,
но сейчас все, о чем Рин могла думать, это для чего их всех собрали
и где Ромаэль и Фабирон. Она перебирала пальцами складки нового
платья, в которое успела переодеться после экскурсии, и не могла
унять дрожь в руках. Ровенна выглядела уставшей и измотанной, но,
по крайней мере, ее ничего не волновало: сидела с совершенно
бесстрастным лицом.
— Да где же они… — бормотала под нос
Ваэри, измеряя шагами комнату. — Должны уже прийти…
Дверь кабинета распахнулась, и
Фабирон Монтфрей в дорожном пальто решительно вышел вперед,
прокладывая дорогу тростью. Ваэри ахнула от удивления и бросилась к
мужу на шею, проверяя, жив ли он, здоров, а когда увидела за его
спиной Ромаэля, тут же набросилась на него с объятиями. Она не
плакала, нет, просто очень беспокоилась.
Все, кто был в гостиной, поднялись со
своих мест, дабы поприветствовать главу семьи. Все, кроме Лулу,
который, даже не удостоив отца взглядом, остался на месте. Фабирон,
казалось, этого не заметил, и разрешил всем вернуться на свои
места.
— Ваэри, ты тоже сядь и отпусти его
уже наконец.
Герцогиня посмотрела на лицо сына еще
раз и заняла свое место на маленьком диванчике рядом с мужем.
Ромаэль сел на подлокотник кресла Ровенны – места для него не
хватило. Один взгляд на Ромаэля заставил Лиссарину вспомнить об
увиденном в парке, и сердце ее сжалось от неприязни к самой себе.
Как будто она предавала подругу, храня этот секрет.