Аргумент был сильный. Я глянула на часы – однако мы проговорили добрый час.
– Жень, ну так что? Ты поступаешь ко мне на работу?
– Поступаю. – Я поднялась со стула и протянула ей руку. – Поступаю, но с тремя условиями.
– Зарплату я не задерживаю.
– Это прекрасно, но дело не в этом. Итак, условие первое: сейчас ты завтракаешь с нами, со мною и тетей Милой, потому что она смертельно обидится, если мы уйдем не позавтракав. И второе: за завтраком никаких разговоров об убийстве и так далее, потому что тетя Мила смертельно напугается, даже если слово «труп» будет произнесено шепотом.
– А третье условие?
– Оно такое: сразу после завтрака ты звонишь в милицию и рассказываешь им о том, что вчера произошло на квартире Стаса.
– Же-ня-а-а…
– Вынуждена настаивать на этом, и по очень простым причинам: во-первых, если в квартире убитого остались твои вещи, документы, тебя все равно очень быстро вычислят, а во-вторых, если ты скроешь от органов информацию о готовящемся или уже совершенном преступлении, неприятности будут и у меня – просто отберут лицензию. А без лицензии я не смогу быть твоим телохранителем.
– Ладно, – вздохнула Марина. – Но только, когда они все сюда понаедут и начнут меня терзать, ты будешь рядом.
– Разумеется. Теперь я буду рядом всегда.
После завтрака в тети-Милином вкусе (после которого всегда страшно подумать, что на свете существуют еще обед и ужин) Марина с выражением героической решимости на лице набрала ненавистный ей милицейский номер.
И следующие часа три мы с клиенткой провели в аду перекрестных допросов и подозрительных взглядов. Причем меня, как персону, не имеющую отношения к убийству (дело, конечно же, происходило на квартире убитого шофера), хотели сразу же выставить из комнаты, но Марина устроила настоящий скандал.
– Я не буду отвечать на ваши вопросы без своего адвоката! – кричала она, сжимая мою руку. (Пожатие ее оказалось на удивление крепким и жестким.) – Или нет, я вообще не буду ничего рассказывать! Имею, между прочим, такое право – не свидетельствовать против самой себя! Так что встретимся в суде, и ни минутой раньше, понятно?
– Дорогая Марина Георгиевна, а ведь я легко могу вас арестовать как подозреваемую, – медовым голосом уговаривал Гонопольскую ужасно противный следователь в мятой рубашке. – Ведь нигде и никем не доказано, что это не вы стреляли в своего любовника!