Клеманс было шесть лет, когда родилась Люсетта, и она прекрасно помнила младшую сестренку новорожденной, годовалой, двухлетней и так далее. Поэтому тут сомневаться не приходилось:
– Люсетта была самым обычным ребенком. Она часто плакала, иногда вела себя как ангел, иногда невыносимо капризничала. Но в ней не было ничего выдающегося. Плектруда совершенно на нее не похожа: молчалива, серьезна, вдумчива. Сразу видно, какая она умная.
Дени ласково подшучивал над женой:
– Перестань делать из нее божество. Она очаровательная малютка, вот и все.
И, расчувствовавшись, поднимал Плектруду высоко над головой.
Прошло довольно много времени, прежде чем Плектруда произнесла второе слово – «папа».
На следующий день, вероятно из чисто дипломатических побуждений, она сказала «Николь» и «Беатриса».
Ее выговор был безупречен.
Она говорила как ела, с той же философской дотошностью. Каждое новое слово требовало от нее не меньше сосредоточенности и размышлений, чем новая пища.
Заметив у себя в тарелке какой-нибудь незнакомый овощ, она указывала на него пальчиком и вопрошала Клеманс:
– Это?..
– Это порей. По-рей. Попробуй, какой он вкусный.
Плектруда не менее получаса внимательно разглядывала кусочек в ложке. Подносила к носу, нюхала и снова долго изучала.
– Ну вот, все уже остыло! – огорченно говорил Дени.
Но Плектруде это было безразлично. Завершив осмотр, она клала кусочек в рот и бесконечно долго дегустировала. Она не спешила выносить суждение: повторяла опыт со вторым кусочком, затем с третьим. Самое удивительное, что она поступала так даже в тех случаях, когда после четырех проб выносила приговор:
– Невкусно!
Обычно ребенок, которому не понравилась какая-то еда, заявляет об этом сразу, едва попробовав. Плектруда же действовала в высшей степени основательно, она хотела быть до конца уверенной в своих вкусах.
То же самое происходило и с речью: она долго хранила в себе словесные новинки, всесторонне изучала их, поворачивая то так, то эдак, прежде чем выговорить – чаще всего невпопад, ко всеобщему удивлению:
– Жираф!
Почему она говорила «жираф» в тот момент, когда все собирались на прогулку? Родители подозревали, что она сама не понимает своих высказываний. Однако она все прекрасно понимала. Просто ее размышления не зависели от внешних обстоятельств. В тот миг, когда на Плектруду надевали пальто, она вдруг осознавала, что жираф – это бесконечно длинные ноги и шея, ей не терпелось произнести вслух новое слово, чтобы сообщить окружающим о появлении жирафа в ее внутреннем мире.