В этот момент какой-то молодой человек пригласил Элен на гроссфатер. Как только зазвучал старинный немецкий танец, Оленина оказалась в самом центре бального зала. Я не мог оторвать взгляда от этой экзальтированной особы, которая, казалось, жила фамильным преданием и излучала его флюиды. У нее на лице было написано, что ей уготована какая-то инфернальная участь!..
– Яков! Это даже неприлично, в конце-концов, – прошипела Божена.
– Ты заметила, как она бледна? – отозвался я.
– Да, – тихо подтвердила Божена. – В свете ходят слухи, что Оленина не в себе, – многозначительно добавила она.
– Кто с ней? – осведомился я.
– Не знаю, – Божена пожала плечами. – Какой-то повеса. Во всяком случае, не жених! Это уж точно!
– У Элен есть жених? – насторожился я.
– Теперь уже нет, – Божена снова щелкнула веером. – Был, – пояснила она.
– А ты не могла бы рассказать поподробнее?
– Отчего же? Могла бы! – соблаговолила кузина. – Только не сейчас, разумеется, – усмехнулась она.
Я перевел взгляд на Мари, которая тоже оказалась в гуще танцующих. Она была в паре с офицером Семеновского полка.
– Это еще кто? – осведомился я.
– Чаще надо в свете бывать, – ядовито заметила Божена Феликсовна. – Константин Кузнецов, собственной персоной! Блестящая партия!
– Ах, да, – припомнил я, – будущий супруг Марии Александровны!
– Вот именно, – подтвердила кузина.
Это был высокий брюнет с нафабренными усами, красавец, под стать своей очаровательной спутнице.
Когда музыка смолкла, Элен и Мари вернулись в общество матушки, а Константин присоединился к группе других офицеров и вместе с ними направился в сторону парадной лестницы.
– Куда это они?
– В буфет, наверное, – пожала плечами Божена, бросив на меня какой-то блуждающий взгляд. Я должен был признать, что в своих мыслях моя кузина была где-то совсем далеко отсюда.
Ко мне подошел Оленин.
– Я рад, что вы, Яков Андреевич, меня послушались, – улыбнулся Владимир. – Как только представится удобный момент, я познакомлю вас с Еленой, – пообещал он мне.
В эту секунду я заметил, что Элен движется к окну. У нее был такой вид, словно ее очень занимало то, что в этот час происходило на улице. Она приоткрыла раму, комкая в руке тончайший платок с вензелями.
– Что это она делает? – вслух удивилась Божена Феликсовна.
Девушка отшатнулась от окна, будто бы увидела привидение. Она отпустила раму, и в танцевальный зал ворвался поток осеннего холодного ветра. Рама с грохотом захлопнулась, стекло разбилось, и осколки со звоном посыпались на пол. Элен, кажется, повредила руку.