– Юля? Пришла, да? А я думала, что ты не сможешь… или не… я рада, что ты пришла. Вот и папа говорит, что ты должна прийти. А я сегодня буду читать на немецком стихотворение этого… Шиллинга. Вот папа говорит, что немецкий язык в нашей области очень-очень… актуален. Правда, папа?
– Правда. Только не Шиллинг, а Шиллер, наверно, – с кислой улыбкой ответил Гроссман. – Шиллинг – это такая английская монета была.
– А у тебя есть?
– Есть, – ответил Борис Евгеньевич, который являлся счастливым обладателем богатой коллекции монет. Многие из них были завидными раритетами и представляли значительную даже в сопоставлении с финансовыми активами Гроссмана ценность.
– Покажешь, как домой придем, – сказала девочка и повернулась ко мне: – А ты, Юля, где такой красивый костюмчик взяла? Папа, я тоже такой хочу.
Гроссман только пожал плечами: ну, видите?
– Катя, одно дело, как одевается девочка, а другое дело – как одевается уже взрослая дама, – сказала я примирительно. – Вот прочитаешь стихотворение Шиллера, поумнеешь…
– Да что ты мне рассказываешь, как трехлетней? – неожиданно довольно грубо перебила Катя. – Взрослые дамы! Взрослые дамы не столько одеваются, сколько раздеваются… да.
– Катя, это что еще такое? – строго спросил Гроссман и поправил галстук.
– А что Катя? Как охранник Юрка приволок телку к нам в дом… рыжую шалаву в точно такой же занюханной кожаной юбке, как вот у Ирки-лахудры из параллели… так это ничего, а как я что, так «Катя, Катя!». Что Катя? И теперь…
– Ладно, нам пора, – поспешила вмешаться я, – а то скоро концерт начнется.
– Да, конечно, – спокойно сказал Гроссман, которому такие монологи дочери, по всей видимости, были не в диковинку.
Борис Евгеньевич повернулся и медленно направился по коридору, а за ним в некотором отдалении последовал словно связанный с боссом невидимыми нитями телохранитель.
Второй бодигард, высокий атлетичный парень модельной внешности, посмотрел на Катю довольно свирепо, и по выражению его аккуратно выбритого лица и по тому, как раздулись узенькие ноздри и искривились губы, выталкивая какое-то ругательство, – по всему этому я поняла, что упомянутый Катей аморальный охранник Юрка и этот молодой человек, косо глядящий на дочь своего босса, есть одно и то же лицо…