– Миль пардон, мадам! – проронил он, приподняв шляпу с широкими полями. – Я думал, что вы из этих… повернутых фанаток.
– Извинения принимаются, инцидент исчерпан, – довольно сухо сказала я Роальду. – Давайте-ка вернемся за вашим багажом.
– Я не думал, что вы окажетесь… э-э… женщиной, – пояснил Роальд, пока мы возвращались к багажному отделению. Костяков сказал, что меня встретит охранник Женя, ну и я подумал, что будет мужик.
– Вы разочарованы?
– Н-ну почему? – прищелкнул языком Голицын. – А вы справитесь? Шучу-шучу…
Когда два чемодана были транспортированы пыхтящим носильщиком к моему автомобилю, произошел довольно любопытный эпизод.
Роальд распахнул дверцу жука – «Фольксвагена» и уже занес ногу, как неподалеку – из кустов справа – я заметила мгновенное зарево фотовспышки.
Кусты зашуршали и смолкли. Тут же послышался шум мотора и промелькнул мотоцикл, оседланный молодым человеком, лицо которого скрывал шлем.
– Вас сфотографировали, – мельком заметила я, садясь за руль.
– Как? Кто? – недовольно сморщился Роальд. – Что все это значит?
– Как? Фотоаппаратом, вон из тех кустиков. Кто? Парень с мотоциклом. А все это значит, что из сегодняшних газет жители области узнали о вашем приезде, – ответила я, выруливая на магистраль.
Голицын театрально застонал, прижав пальцы к вискам. Затем снял очки, протер покрасневшие глаза и, прильнув к стеклу, начал рассматривать местность, по которой мы проезжали, комментируя увиденное:
– О, как тут все отстроили! Не узнать! Смотрите-ка, и «Мост-банк» у вас есть!
Он обернулся ко мне и серьезно спросил, поглядев мне прямо в глаза:
– А ведь меня могли не только сфотографировать. Оптический прицел, глушитель – и все. Пишите письма на тот свет.
– Ну зачем же так мрачно? – отозвалась я. – Вас любят. А тех, кого любят, убивают редко. Это нетипично для наших широт.
– Вы просто не знаете, – снисходительно покачал головой Роальд. – Даже не представляете себе, в какой клетке нам приходится жить.
– За все надо платить…
– Что? Ах да, конечно! – Роальд снова вернулся к изучению заоконных пейзажей.
Сосредоточенно рассматривая проносившийся мимо город, Голицын походил на иностранца, которого черт занес в деревушку, где он имел несчастье когда-то родиться – давным-давно, почти в другой жизни.
– Роют и роют, – сокрушенно покачал он головой, когда мы осторожно проехали мимо неогороженной канавы. – А потом дома падают.