– С прокуратуры, что ли? – спросил усач. Я кивнула – какая ему разница.
– Сегодня были уж с прокуратуры. Ну, заходи, – довольно доброжелательно пригласил меня сторож.
Я прошла в домик, где можно было сразу же повесить топор. Видимо, где-то были вывешены для просушки носки. На столе красовался полный запойный натюрморт с разодранной селедкой, облупленными крутыми яйцами и шелухой от картошки. Стояла бутылка настойки боярышника, которая продается только в аптеках и употребляется по нескольку капель для поддержания тонуса. Видимо, сторож поддерживал тонус стаканами, возможно, даже бутылками.
Я осмотрела две по-солдатски обставленные комнаты, в одной из которых, судя по календарям с Самантой Фокс, Сабриной и Памеллой Андерсон, и обитал сбежавший герой-любовник.
– Давайте все же поговорим на крылечке – там как-то посвежее, – предложила я. – Во-первых, как вас величать?
– Да Михеич я. Петр Михеич. Бывший капитан речного пароходства. Теперь сторож тут, чтоб они все провалились!
– Ясно. Хотелось бы услышать от вас исчерпывающий рассказ о ваших хозяевах, об Аркадии Никанорове и о прошедшей ночи.
Надо полагать, все перечисленные пункты сильно взволновали Михеича, потому что он прошлепал босыми ногами с ногтями, не стриженными со времен речного пароходства, в кухню, хватанул полный стакан боярышника, занюхал его хвостом селедки и наконец произнес:
– Ух, и загребли вы все! Третий раз за утро показания даю. Да не знаю я ничего! Живу с ними год. Уж как помучился – не пересказать. То хозяйка из ружья по фонарям палит, то хозяина вон… Эх, живет вот так человек, в золоте купается, икру ложкой жрет, а его – хлоп, и как муху! – Михеич пригорюнился.
Мне хотелось выудить из него конкретные подробности, пока он не свалился с крыльца и не задрых в канадской травке.
– Ниче не знаю про хозяина, – продолжал сторож. – Что он мне, докладывался, что ль? Свистанет на своей машине и мотается сутками. Большие дела, конечно, делал. Губернатор, бывалоча, сюда приезжал. Со мной разговаривал. – Михеич приосанился. – Эх, душевный мужик! И выпьет, и закусит – все как человек. А этот… мой хозяин – тьфу! Все молчит, не пьет, все себе на уме. Все какие-то вензеля выписывает. – Сторож ковырнул в воздухе рукой, не зная, как еще объяснить характер хозяина. – Довыписывался. Вчера уехал вон, да в гробу сегодня воротился. А я ниче больше и не знаю.