Нити судьбы - страница 88

Шрифт
Интервал


— Велика судьба твоя, мальчик. Велика ноша, которую боги взвалили на твои плечи. Но велика и их милость.

Рэми удивленно моргнул, набрался было смелости, чтобы попросить объясниться, но мир будто вспыхнул светом и красками, а жрец куда-то исчез. Рядом молча шевелил губами Брэн, чуть поодаль стояли на коленях остальные их спутники, и все было обычным, не чарующим, как пару мгновений назад. И желание молиться куда-то пропало.

Когда они спустились к повозке, солнце вновь спряталось за тучи. И дальнейшая дорога оказалась длинной и скучной. Моросил мелкий дождик, покрывал брезент повозки паутиной капель. Сквозь щель в открытом пологе проскальзывал весенний лес, пока лишь слегка припушенный молодой зеленью. Проплывали мимо яркие пятна подснежников, желтые звездочки мать-и-мачехи, скидывала на дорогу котики отцветавшая лоза.

— Рэми, если хочешь спать — спи, — заглянул внутрь сидящий на козлах Брэн. — Приедем еще нескоро, успеешь намаяться.

Рэми спал. Укутался по самый нос в горько пахнущие шкуры, которые они везли на ярмарку. Положил под голову мягкий плед, сотканный из овечьей шерсти, и закрыл глаза, сразу же провалившись в сладостную дремоту.

Повозка вздрагивала на ухабах. Подсыхавшая грязь чуть слышно хлюпала под копытами лошадей, влажный воздух будоражил кровь. Рэми казалось, что он засыпал и просыпался одновременно, покачивался на мягких волнах, проваливаясь в теплое пушистое одеяло.

— Заснул, — донесся далекий голос Брэна, и мягкое покачивание повозки, и перестук сорвавшихся с деревьев капель, все казалось... чужим, неважным. Осталась лишь темнота, тишина и тихий голос, зовущий кого-то по имени: «Эррэмиэль...»

«Я Рэми...» — устало возразил волчонок, поняв, что зовут, оказывается, его. Ведь больше в этой тишине и темноте никого нет. И не страшно совсем... уютно. И спокойно.

«Прости, Рэми», — мягко ответил чужой голос, и Рэми вдруг понял, что лежит на залитом солнцем лугу, что голова его покоится на чужих коленях и чьи-то ласковые пальцы задумчиво перебирают волосы, гладят по щекам, размазывая по коже дорожки от слез. Рэми не знал, почему плакал. А тот, чужой, чье лицо казалось черным из-за яркого солнца, наверное, знал. Молчаливо успокаивал, продолжая безмолвно говорить:

«Я рад, что ты пришел ко мне, я долго тебя ждал, и, сказать по правде, уже и не надеялся».