– Не баламуть воду, подстилка малолетняя, – продребезжало откуда-то сбоку. – Нет бы мать послушать, прежде чем в пекло лезть. Попробовать захотелось…
Я повернулась и увидела сгорбленную старушку с неприятным, даже отталкивающим лицом. На ней было темно-коричневое платье, замызганный фартучек и светлая косынка, обрамляющая иссохшее угловатое лицо с глубоко запавшими глазами.
– Исчезни, калоша старая! – огрызнулась девица на вошедшую.
– Не обращайте внимания: она у нас в бабку, – слегка расстроенно извинилась за подобное поведение девушки мать. – Не имеет такта, да и воспитания недостает.
– Да, сходство уже отмечаю, – криво усмехнулась я.
– Мало ее пороли, вот чего ей недостает, – услышала нас старуха. – Драть надо было, как кобылу сивую, глядишь, нынче бы в подоле не принесла.
– А я еще и не принесла, – съязвила Маринка и скорчила старухе обиженную гримасу. – А и принесу, тебя это мало касается. Вали на свою кухню, не порть людям настроение.
– Марина! – крикнула мать в порыве. – Поимей совесть! Постеснялась хотя бы посторонних.
– А чего мне ее стесняться: она, кажется, разбираться в наших взаимоотношениях пришла – так вот пусть и смотрит. А эту выдру давно уже в психинтернат пора сдать, чего мы только ее терпим.
– Шалашовки и подстилки! – обласкала обеих девиц старуха. – Последний стыд потеряли, родную бабку…
– Ба, исчезни уже, а… – наконец-то подала голос высокомерная Лиля. – И без тебя тошно.
– Так я ж ради вашего блага…
– Иди, – отмахнулась старшая.
Старуха обиженно надулась, что-то поворчала себе под нос, но послушалась и поспешила удалиться. В комнате повисла гнетущая тишина. Я заметила, как Маринка открыла рот, собираясь что-то сказать, но была остановлена Артемом, своевременно одернувшим ее за руку и тем самым заставившим замолчать. Похоже, среди членов семьи он был главным примирителем разбушевавшихся сторон, ангел во плоти.
– Может, хотите кофе? – натянуто улыбнувшись, выдал паренек. – Вы, наверное, устали с дороги.
– Да, кофе будет в самый раз, – закивала головой мать. – Поди помоги бабушке.
Артем без возражений удалился в кухню, оставив женщин одних.
– Если она станет ко мне лезть, я подам в комиссию по правам детей, – заявила вдруг младшая. – Это мой ребенок – и точка.
– Так я и не пытаюсь это оспорить, – глядя ей в глаза, заявила я. – Только интересно: как ты собираешься его ставить на ноги? За чей счет?