– А чего я такого сказал? – завелся Леха. – Она действительно у вас какая-то странная. Ездит, для Славки деньги добывает, зачем-то старые газеты из туалета у меня взяли, жопу теперь подтереть нечем.
– Что-что? – переспросил Седой. – Старые газеты?
– Ну да, – подтвердил Леха. – Целую пачку из сортира уперли!
– Теперь мне многое становится ясным, – задумчиво протянул я.
– Чего тут ясного-то? – быстро спросил Дынин.
Я повернулся к Диме и пояснил:
– Записка-то была наклеена из букв, вырезанных из газет. Похоже на то, Андрюша, – посмотрел я на Исмутенкова, – что твоя Танька решила обуть тебя на кругленькую сумму, чтобы выручить своего дружка из беды.
– А почему она не обратилась ко мне напрямую? – спросил совсем растерявшийся Андрей.
– А ты что, отдал бы кругленькую сумму неизвестному тебе Славе Карцеву, продав при этом свой желтый «Линкольн» и трехэтажную дачу с бассейном? – ехидно спросил Борисов.
– Не знаю, – неуверенно ответил Исмутенков.
– Но она, похоже, точно знала.
– Так, мужики, – своей излюбленной фразой прервал наш разговор Дынин. – В общем, по коням. Ломимся в бар «Мустанг», берем там за яйца всех, кого надо, и копаем информацию о Карцеве. Если мы его не найдем, то и Таньки нам не видать. Вопросы есть?
– Нет, мой маленький фюрер! – помпезно ответил я и налил всем, кроме Исмутенкова, по рюмке.
Покончив с выпивкой, мы дружно поднялись и в наступающих сумерках направились по садовой дорожке к желтому «Москвичу». Выходя из калитки, я обернулся: Леха стоял на крыльце и провожал нас задумчивым взглядом. Юная подруга выглядывала из-за его плеча.
Машина завелась, по установившейся традиции, с третьего раза и недовольно тронулась по дороге дачного кооператива. Еще через полчаса блужданий мы выехали на проселочную дорогу и направились к городу. Я посмотрел на часы – было десять вечера.
– Да, доберемся как раз к закрытию, – задумчиво произнес я, глядя на огни встречных автомобилей.
– Публика нам не нужна, – зловеще сказал Дынин и залудил очередную дорожную песню с такой силой, что Исмутенков чуть не уехал в кювет.
«Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой!» – децибеллы, рожденные в мощной глотке Дынина, концентрировались в тесном салоне «Москвича» и нестерпимо давили на наши ушные мембраны. Седой с тоской посмотрел на затылок Дынина и, пошарив сзади в автомобильной аптечке, вынул оттуда два кусочка ваты и заткнул уши. Я последовал его примеру.