– Никак нет, товарищ лейтенант! – Даже в тусклом свете, еле-еле сочащемся из притененного «ресничкой» стекла, лоб Резинкина заблестел от крупных капель пота.
– А почему? – вкрадчиво поинтересовался командир. – Не любишь Родину, что ли? Так я тебя научу ее любить! А уж как она тебя полюбит, Резинкин! Никакой бабы после этого не захочется. Да и не сможешь ты после этого уже никого любить. Не будет у тебя такой возможности. Вон, в Шиханах говорили – рядом с нашим Саратовом какой-то могильник ядерный, им дозиметриста не хватает. Я тебя быстренько научу, там ничего сложного… Стоп, приехали!
На полуспущенных шинах и в липкой грязи у бронированной разведывательно-дозорной машины тормозной путь практически отсутствует. То есть останавливается она сразу – со всеми возможными последствиями для экипажа. Мудрецкий успел упереться лбом в броню и покрепче вцепиться в кресло, Резинкин откинулся на спинку сиденья и изо всех сил уперся в руль. Что-то жалобно звякнуло за его спиной, и тут же Виктор схлопотал по затылку чем-то железным, гибким и колючим. Обернулся – из-под пулемета свисала длинная, посверкивающая желтыми пулями лента. Конец ее терялся где-то за спиной взводного. Одной рукой лейтенант держался за поясницу, второй выковыривал зеленую жестяную коробку из-за сиденья.
– Какой раззвездяй в последний раз пулемет заряжал?! – Мудрецкий все-таки вытащил жестянку и теперь подкидывал в руке, словно примериваясь, в кого бы ее запустить. – И вообще, кто его заряженным оставил?! Вот заденете однажды спуск не вовремя – и будет из кого-нибудь нежный мясной фарш… Русским же языком говорил: вынимайте ленту! Каждый раз вынимайте! Там за пять секунд зарядить можно, если вдруг что!
– Так это же целых пять секунд, вот как раз и не хватит… – пробормотал Резинкин.
За бортом раздалось мерное хлюпанье. Пришлось открывать люк и выглядывать.
– Товарищ лейтенант, а когда меня менять будут? Чего-то я тут уже подмерзать начал…
– Сейчас согреешься. Лично позабочусь, – пообещал Мудрецкий и горестным взглядом окинул свои владения.
Лет десять назад, не меньше, здесь располагалось что-то сельскохозяйственное и механизированное. По крайней мере ржавые останки пары тракторов и каких-то моторов и сейчас можно было обнаружить под выщербленным бетонным забором. Возле покореженных и наполовину сорванных ворот имелась будка вахтера, за две войны изрядно поклеванная пулями и лишившаяся окон – вместо них белела свежая кладка из силикатного кирпича, подслеповато щурившаяся на окрестности узкими бойницами. Заложенные окна были первым строительным объектом, освоенным химиками после заселения в эти развалины. Вторым было приведение если не в божеский, то хотя бы в человеческий вид крыши над бывшей мастерской – ныне казармой резервной тактической спецгруппы. Третий объект из-за проливных дождей остался недостроенным – опять-таки кирпичная сторожевая вышка на бетонной крыше бывшего навеса, когда-то прятавшего от дождя изрядное количество самой мирной техники, а теперь приютившего одинокую «шишигу». Вышка должна была стать шедевром местной фортификации и строилась по персональному проекту лейтенанта Мудрецкого.