...Владимир сидел за столиком в полном одиночестве и неотрывно смотрел на неотвратимо – раз за разом – пустеющий бокал. Иногда он привычно косился на застывшее где-то там, в полумраке стенной ниши, металлически поблескивающее зеркало: оттуда в отсветах трех свечей выплывало его собственное каменное лицо.
Слепая, замкнувшаяся сама на себе сосредоточенность, упирающаяся в обреченность, придавали его молодым и отточенным чертам выражение, присущее только людям, много испытавшим на своем веку.
Страдания наемного убийцы... нарочно не придумаешь. Тоже мне – Манфред и Лара, мелькали и хороводили иронические мысли, и терялись, растворяясь в рое более насущных размышлений...
Нарастающий с каждым последующим бокалом шум в ушах не давал отойти от мрачных мыслей и переключиться, ну, скажем, на созерцание сидящей через столик юной девушки.
Наконец Владимир поднялся и, несколькими шагами преодолев разделяющее их расстояние, присел за ее столик и тихо, но внятно произнес:
– Я вижу, у вас такое же человеконенавистническое настроение, как и у меня. Давайте лучше ненавидеть друг друга, чем весь мир сразу.
Девушка вскинула на него большие зеленые глаза, и Владимир увидел, что она в самом деле еще очень молода – не больше восемнадцати лет.
Но в этих глазах глухо тлело что-то такое, что сразу наталкивало на мысль: на самом деле ей гораздо больше лет, чем прошло с момента ее рождения.
– А я и не ненавижу весь мир, – ответила она. – Это удовольствие для истеричных тинейджеров, тыкающих всем в нос своим гипотетическим суицидом. Много чести его ненавидеть. Вы, наверно, выпили немного больше, чем следовало бы. А у вас что, сегодня день рождения?
– Как вы догадались? – вымученно улыбнулся Владимир.
Девушка передернула хрупкими плечами:
– Просто я ненавижу свой собственный день рождения. И когда в этот день ко мне приходит куча гостей с еще большей кучей подарков и начинает говорить всякие глупости о моем цветущем виде и в высшей степени замечательной фигуре... так вот, на моем лице появляется точно такое же выражение, как вот сейчас было на вашем.
Свиридов улыбнулся.
– Почему-то многие люди, напротив, любят свой день рождения, – произнес он. – А я думал, что я один такой урод, который терпеть не может ощущать себя именинником.
Девушка в изумлении подняла брови.