– Кто? – спросил мужской голос средней хрипоты и взволнованности.
– Да это соседи снизу, – начал Баров, – под вами стояк забился...
Послышался хруст открываемых запоров.
– Что случилось? – Перед ними стоял типичный представитель сильного пола, находящийся в затянувшемся запое. Всклокоченная шевелюра давно не мытых волос как бы задавала тон всему его нечеловеческому обличью, состоявшему из глаз с лопнувшими сосудами, двухмиллиметровой щетины, застиранной, но удивительно чистой для его состояния майки, рваного на коленках трико класса «тянучки» и китайских сланцев на босу ногу. Разило перегаром так, что у Дарьи выбило слезу.
Баров постоял немного молча, как бы раздумывая, а затем, схватив пьянь за горло, втолкнул его в квартиру. Дарья вошла следом и быстренько прикрыла дверь.
– Скажи мне, Серебряков, где может быть твоя старая подруга Клава?
Поскольку Баров и не думал разжимать хватку на шее, находящийся в пьяном тумане мастер по изготовлению сейфов стал синеть.
– Отпусти его! – закричала Дарья. – Он и так на ногах еле держится.
Он благоразумно послушался ее совета и отпустил Павла Олеговича на волю.
– Ты кто?! – прохрипел Серебряков, бросаясь с кулаками на Антона и налетая на встречный удар.
Тело шлепнулось на деревянный, давно не крашенный пол и застонало.
– Отвечай на вопрос, – поучал Баров. – Где Клава?
Тот больше не рыпался и, собравшись с силами, лишь сел на пятую точку, вытягивая ноги.
– Я ее уже давно не видел. Не нужен я ей стал.
– Так ведь это все она! – воскликнула Дарья, радуясь своей догадке.
– Похоже, ты права, – согласился Антон. – Она хотела подставить его. Слышишь? – Он склонился к Серебрякову. – Тебя баба подставила. Ты, увалень хренов! – Он подхватил его под мышки и, поставив на ноги, потащил на кухню – засранный квадрат два на два.
Вылив в стакан все, что оставалось в бутылке, он дал страдальцу спокойно выпить.
– Теперь отвечай на вопросы. Она просила тебя сделать ей ключи от сейфа начальника?
Мужик супил густые черные брови и медленно то открывал, то закрывал глаза, наслаждаясь разливающимся по телу теплом.
– Зачем ты ему дал водки? – недоумевала Дарья. – Он же теперь совсем нам ничего не скажет.
– Это почему? Скажу-у-у, – подал голос Серебряков. – Я все скажу, если эта б... меня кинула. Зачем она меня кинула? Я ведь ее любил. Теперь мне приходится заглушать боль души водкой.