— Вика? — раздался над ухом удивленный возглас.
Виктория охнула и прижала обе ладони к груди, стараясь унять заполошно колотящееся сердце. Медленно подняла взгляд. Костик. Стоял и странно улыбался, растерянно зачесывая волосы назад.
— Ты как тут?
— Не знаю, — ответила честно и огляделась: перед ней была яркая детская площадка вместо унылого больничного двора.
— Идем. — Костя помог ей подняться и, приобняв за плечи, повел в сторону своего подъезда. — Ты как тут очутилась? Раздетая.
— На автопилоте, наверное, пришла. Не знаю.
Костя старался идти рядом, поддерживая Вику под локоть. Видеть ее здесь было странно, но Костя постарался не думать об этом, лишь о том, что подруга совсем продрогла и ее надо срочно отогреть, пока не заболела.
Оршанская даже не заметила, как оказалась за столом с огромной кружкой горячего чая в руках. Вдохнула приятный аромат, сделала осторожный глоток и зажмурилась.
— С чабрецом и мятой, как ты любишь.
— Ты помнишь?
— Я помню все, Вика.
Она оставила чашку и посмотрела в окно. Не было там больше ярких красок осени. Поблекло все. Когда любишь самозабвенно столько лет, врастаешь в человека, его обман ощущается так, будто вскрыли грудину, вытащили все органы и, пропустив через мясорубку, вложили обратно. И кажется, будто упала с большой высоты, а кто-то рядом поднял, отряхнул и сказал что ничего, так тоже можно жить. Только как забыть этот ужас не сказали.
— Как там Макс? — Вика почувствовала, что ее руку накрыла мужская ладонь. Большая и горячая.
— В коме, — она перевела взгляд на их сцепленные руки и почему-то почувствовала себя чуточку легче.
— Ты знал?
— О чем? — прозвучало слишком осторожно.
— Знал, конечно, — она кивнула своим унылым мыслям и посмотрела Косте в глаза. А ведь когда-то он был именно ее другом. И Макс ему никогда не нравился, потом только смирился, что все именно так и не иначе. И почему-то именно сейчас ей стало так горько, будто это не Макс ее обманывал, будто ее предал весь мир. — Он с ними в машине был, Костя. С ней. Почему, Костя? Почему? И ты молчал.
— Что "Почему?" Почему он с ней? Почему я молчал? — он нервно взъерошил волосы, растер шею до красноты. — Потому что однажды пообещал ему, да и себе в первую очередь отпустить и не вмешиваться. Я говорил ему, говорил. — Он вскочил с места, затем сел обратно и обхватил её сцепленные пальцы ладонями. — А Виолетта… она тут вообще не при чем, понимаешь? Никто не причем. Она любила его как ненормальная, а он и слышать ничего не хотел. А потом корпоратив этот дурацкий. А мне? А каково мне было это нытье его выслушивать потом? Что сорвался, что вообще не хотел и не помнит ничего почти, словно опоили? Вик, это какая-то долбаная хрень, не верю я, понимаешь? Он тебя всю жизнь любил. Смотрел на тебя так… я и доверил ему тебя только поэтому.