Ох как велик был соблазн наговорить этому твердолобому мужику дерзостей. Дать понять, что она не какая-нибудь трусиха, способная испугаться его выпученных гневных глаз. Но дурой Ксюша тоже никогда не была. Поэтому, молниеносно раскинув мозгами, решила, что для подобных откровений момент не самый подходящий.
Максим между тем уселся на свое водительское место и, опустив стекло, еще раз пригрозил:
– Не смей рыпаться!
– Ох, ох, ох, какие мы важные, – скорчила она ему вслед препротивную гримасу. – Только нужно по-настоящему знать женщин, осел…
Николаев проспал почти до обеда. Редкую ночь удается спокойно поспать, а тут шутка ли – заслуженный, едва ли не зубами выцарапанный выходной. Тут уж сам бог велел отоспаться.
Он выпростал руку из-под одеяла, нашарил в изголовье будильник и, бросив взгляд на стрелки, удовлетворенно заулыбался. Ребята сейчас, должно быть, трудятся на полную катушку, благо все в сборе, а он полеживает себе и горя не знает.
Солнце заливало его однокомнатную квартирку, скрадывая скудность меблировки. В его лучах плясала пыль, скопившаяся в углах.
Николаев огляделся вокруг и не без раздражения отметил, что женской руки в доме все же не хватает. Вон и обои потрескались под потолком, и окна давно не мыты. А о горах грязной посуды в кухне и кучах белья в ванной и вспоминать не хочется.
Он на минуту зажмурился, представив, как хлопочет около него миловидная блондиночка в клетчатом передничке, смахивая несуществующую пыль с мебели или подавая на стол вкусные блюда. Но почти тут же, брезгливо сморщившись, прогнал от себя это видение.
Во-первых, он никогда не появлялся дома к обеду. Совсем не близко располагалось его родное учреждение.
А во-вторых… А во-вторых, образ заботливой белокурой супруги тотчас исчез под напором другого, более колоритного.
Та, другая женщина не прыгала вокруг него, пытаясь угодить. Не мельтешила перед глазами с пылесосом и кастрюлями. Она сидела напротив и просто смотрела на него. И было в этом взгляде все, о чем только может мечтать мужчина: и любовь, и нежность, и страсть, и желание.
– Она никогда не смотрела на меня так, – с горечью прошептал Роман. – И вряд ли посмотрит…
В том чувстве, которое, продираясь изнутри, пыталось вырваться наружу, Николаев боялся признаться даже самому себе. Он плевался, когда в его присутствии о ней заговаривали сотрудники, пытался сквернословить в ее адрес и сыпать насмешками, но факт оставался фактом – не думать о ней он не мог. И самое главное: чем больше он о ней думал, тем хуже ему становилось.