Сейчас этот самый человек стоял у порога Ксюшиной комнаты и гвоздил кулаком в дверь.
– Ксюха, дай полтинник! – вновь повторил Володя, заинтригованный ее молчанием. – Я знаю – ты дома…
Как он успел отследить ее возвращение, будучи где-то на шабашке, для Ксюши оставалось загадкой. Она свесила ноги с дивана, надернула тапочки и, на ходу взвешивая все «за» и «против», двинулась к двери.
– Ну?! – скрестила она руки перед грудью и угрожающе уставилась на соседа. – Чего орешь?! Чего нужно?!
– А то ты не слышала! – Наглости и бесцеремонности Володи можно было только позавидовать. – Гони полтинник. Со мной послезавтра рассчитаются, так что я верну.
– Да ты что?! – Ксюша насмешливо изогнула бровь, решив все же немного его помучить.
– Ты это… – Сосед облизнул пересохшие губы и оперся трясущейся рукой о притолоку. – Хорош выделываться. Плохо мне…
Повнимательнее присмотревшись к нему, Ксюша поняла, что он не врет. Лицо одутловатое, синюшного оттенка. Губы потрескались. Глаза все в мелкой сетке кровеносных сосудов.
– Да-а-а, – качнула она головой. – Когда-нибудь где-нибудь загнешься, и все…
– А, черт с ним со всем, – повеселев, бесшабашно махнул он рукой, сразу уловив перемену в ее настроении. – Что моя жизнь? За нее копейку никто не даст. Вот ты-то! Вот кто изумляет!..
– Чего?! – Остановившись, едва переступив порог, Ксюша резко развернулась и во все глаза уставилась на разговорившегося вдруг ни с того ни с сего Володю. – С каких это пор моя скромная персона стала тебя интересовать?.
– Уж скажешь – скромная! – осклабился Володя, переступая порог ее комнаты и плотно прикрывая дверь за собой. – Я ведь про тебя почти все знаю. И про то, кем ты была раньше. Не раз случалось в твоем ателье подрабатывать. Только ты тогда была птицей другого полета. Такое быдло, как я, не замечала. И помню, на какой крутой тачке раскатывала. А уж про то, какие мужики вокруг тебя крутились, вообще разговор особый.
Вытащив из ящика комода полсотни, Ксюша сунула ее в протянутую руку Володи и с плохо скрытой злостью процедила:
– А теперь вали отсюда…
– Чего ты? – начал он пятиться к двери. – Чего я тебе плохого-то сказал?
– Я сказала – топай! – не выдержав, рявкнула она. – Разговорился тут!..
Вот тут, конечно, Ксюша дала маху. Ведь знала же, что Володя не любит, когда на него повышают голос, и тем не менее позволила себе грубость, подвигнув его на новые откровения.