Жил... Еще как жил, хотелось мне сказать. Но я промолчала. С той поры минуло много лет. Боли никакой не осталось, как, впрочем, не осталось вообще ничего. Детские раны затягиваются быстро. Много быстрее, чем взрослые. Память что-то сглаживает, что-то уничтожает, потому и не остается пугающего страха и постоянного ощущения тошнотворной пустоты в области сердца...
– Идем, тетя Соня, скоро стемнеет, – подавив тяжелый вздох, позвала я и быстро пошла еле заметной тропой вниз по спуску.
Дорога к дому заняла чуть больше предполагаемого времени. Разросшийся жасминовый кустарник. Сухие сучья, наломанные бурями. Высокая трава, в которой вязли ноги. Все это мешало идти и жутко нервировало. Тем приятнее было очутиться потом на графском когда-то подворье. Нам с моей спутницей оставалось только охать и удивляться. Ни тебе поломанного частокола, ни ржавых гвоздей, ни скрипа петель. Чудеса, да и только! Видно, и вправду кто-то присматривал за домом. И имя этого милого человека, в силу своей обычной рассеянности, тетка забыла упомянуть в письме.
Мы вошли в дом, открыв дверь ключом, который, сколько я себя помнила, находился на крыльце под третьей доской слева.
– Ну и слава богу. – Тетя Соня с облегчением перекрестилась, бросила к своим ногам пакет с нашими вещами и пробормотала: – Нужно найти свечи и растопить плиту. Я пока поесть сготовлю, а ты осмотрись. Наутро приедут покупатели, нельзя, чтобы они какой-нибудь огрех заметили... Странная все же эта дамочка. Имени не назвала. Телефона не оставила. Марку машины и ту пожелала оставить в тайне. Странная!
– Ладно тебе, тетя Соня, придираться. Каждый человек имеет право на странности. Пусть уж лучше такие, чем какие-нибудь еще...
Тут мне не к месту вспомнился Арсений, но как-то так, вскользь, в контексте странноватого поведения, а совсем не в той связи, о чем он мне нашептывал.
Свечи нашлись быстро. Их никто и не прятал, и лежали они там же, где и двадцать лет назад: на самой нижней полке огромного пузатого буфета красного дерева. Странно все же, что никто не позарился на такую редкость. Плита разгорелась быстро, нисколько не капризничая и не чадя. Дрова, как бы долго они ни пролежали на улице, были березовыми и разгорелись молниеносно. Стоило огню весело затрещать под заслонками, как тетя Соня тут же развила бурную деятельность. Поставила греть воду для умывания перед сном. В мгновение ока начистила молодой картошки и принялась вытрясать из пакетов прямо на дубовый стол привезенную нами снедь.