– Так, – удовлетворенно протянул он. – Все ясно! За Веником наблюдаем... Что, так понравился?
– Я не знаю никакого «веника» и попрошу тебя уйти отсюда. – Усталость вдруг накатила на нее с неистовой силой, почти пригибая колени к земле. – Данила, я прошу тебя...
– Я уйду, – пообещал он, усаживаясь в кресло. – После того, как ты ответишь мне на пару вопросов. Ну, может, чуть больше... Зачем же ты так с цветами-то? Я от души... Хотел тебя с праздником поздравить...
– С праздником?! – Эльмира в изумлении уставилась на него. – Ты совсем идиот или прикидываешься?! Для меня не существует этого праздника! И его не будет для меня больше никогда, понятно?! В этот день погибли мои родители! И весь этот фарсовый выход твой пижонский... Уходи, я прошу!..
Почувствовав слезы в ее голосе, Данила поднялся и подошел к ней вплотную.
– Ну, прости меня, Эмма, прости. – Он легонько коснулся ее спутанных волос и, отметив, что она не отшатнулась от него, как прежде, осторожно привлек девушку к себе. – Я на самом деле идиот... Я не подумал... Прости меня, девочка. Прости...
Она и сама не поняла, как это получилось, что она разрыдалась у него на плече. Непонятная тоска подкатила к горлу, заставляя ухватиться за рукав его куртки, как за спасательную соломинку. Он что-то говорил ей, может, даже уговаривал, но она не слушала его. Как не чувствовала его подрагивающих ладоней, беспрерывно поглаживающих ее по едва прикрытой спине.
Тот же самый день, только год назад...
Ее родители живы, веселы. Говорят что-то о готовящемся сюрпризе. Куда-то торопятся. А она... Боже, только сейчас она по-настоящему поняла, как была безмятежно счастлива с ними. Вернее – за ними. Она ничего и никого не боялась. Никого и ни в чем никогда не подозревала. Она жила в своем милом уютном мирке, старательно ограждая его от посягательства извне. Она даже в жалости ничьей не нуждалась, потому как не бывало в ее прежней жизни повода пожалеть ее.
А сейчас этот парень... Зачем он здесь?! Что делают его руки?! Ей это все ни к чему! Это не для нее. Она не для него...
Эльмира отпрянула от Данилы и, прикрыв ладонью глаза, глухо пробормотала:
– Спрашивай, что хотел, и уходи. Только если это опять вопросы, касающиеся твоих чувств, то уходи, прежде чем откроешь рот.
– Мои чувства... – он хмыкнул со значением и уставился на свои широко расставленные подрагивающие пальцы. – Кого они могут волновать – мои чувства? Уж тебя-то наверняка нет... Ну да ладно. Ты ведь на кладбище собиралась?