Он пытался обманными движениями
заставить меня уйти в сторону. Я не реагировал на его блеф. Тогда
он решил поднырнуть под моим щитом и схватить меч, но не успел. Я
резко развернулся и рубанул ему по шее сзади. Хрустнул позвоночник
орка, перерубленный остриём меча. Он был мёртв, из шеи струйками
била кровь.
Я поднял взгляд и только тогда понял,
что толпа на арене аплодирует мне. Было странно видеть это, ведь я
только что убил их сородича. Но у них это считалось нормальным.
Пока орк-мальчик не пройдёт обряд посвящения, он не считался
полноценным орком и смерть его не считалась трагедией. На
численности орков подобные мероприятия не особо сказывались. Даже
наоборот, такие события служили этаким регулятором численности
населения в мирное время. Обычно у орков было не менее трёх жён, у
каждой из которых за всю жизнь рождалось двадцать-тридцать детей.
Половина из них умирала от болезней, не достигнув совершеннолетия.
Выживал после ритуала примерно один из пяти юношей. Таким образом,
на одного возмужавшего орка приходилось примерно по пять девочек.
Поэтому численность орков от такой жестокости не уменьшалась. А
смерть здесь считалась обыденностью, и никто не плакал над умершими
детьми. Горевали родители лишь тогда, когда их чада боялись
праздника Светила, плакали, сбегали из дома, чтобы не сражаться.
Если в семье был такой ребёнок, то такую семью высмеивали. Это был
огромный позор.
Зачастую рабов на праздниках не
хватало, поэтому родители старались найти соперника старшим
сыновьям, а младшим приходилось дожидаться следующего праздника,
который проходил лишь через четыре-пять лет. Некоторым оркам из
числа бедных и вовсе никогда не удавалось получить звание взрослого
орка даже в преклонном возрасте из-за отсутствия возможности
сразиться с соперником.
Я ушёл обратно в помещение под ареной
для гладиаторов. Другие рабы меня поздравляли с безупречным боем,
хлопали по плечу. Но я не слышал их слов. Нет, я не переживал по
поводу убитого орка, по нему я вообще не испытывал никаких эмоций.
Мне было страшно от того, что сегодня нужно провести ещё три боя.
Когда я сказал об этом другим гладиаторам, раздался дружный хохот.
Даже ящер, обычно не проявляющий никаких эмоций, оскалил свои
острые зубы в улыбке. Это немного успокоило меня. Я решил
устроиться поудобнее на расположенном здесь диване и наслаждаться
жизнью, возможно, последними её часами. Я хотел съесть виноград,
лежащий на столе, но ящер больно ударил меня по руке и сказал, что
нельзя сражаться с набитым желудком. От этого я стану более
медлительным и ленивым, и меня будет легче убить. А ещё любое
ранение в живот будет в этом случае смертельным. Пришлось
послушаться, хотя некоторые гладиаторы за обе щёки уплетали яства,
которые были здесь.