— Нет, но могу сделать, а что?
— Да у меня тут… Рука немного
сломана. Ещё не зажила.
— Чистокровный идиот, — заключил
Олаф.
***
Шину с руки решили не снимать, а
наоборот укрепить ещё двумя черенками и дополнительно обмотать
лыком. А щит намертво примотать к кисти. Всё снаряжение для боя мне
выдали из запасов орка. Я постарался взять всё самое лёгкое, чтобы
быстрее двигаться. Я принял обезболивающий отвар и выпил микстуру,
приготовленную Мароном. По его словам, это было что-то вроде
значительно ослабленного зелья берсерка. После неё не умирают, но
несколько дней болеют, а на время боя микстура улучшит мою реакцию
и скорость, избавит от волнения.
Орк же наоборот, надел тяжёлые латы,
шлем, закрывавший лицо, наручи, перчатки из грубой и толстой кожи,
наголенники, высокие кожаные сапоги, взял в руки большой
прямоугольный щит и меч в полтора раза длиннее моего. Рост орка был
метра два с половиной, а весил он не меньше двух центнеров.
Серьёзный противник. Это не орчат избивать на празднике
Светила.
Мы вышли во двор перед домом орка.
Вокруг собралась толпа рабов и надсмотрщиков. На крыльце дома
сидела семья орка: три жены, две дочери и один сын. Перед боем орк
решил произнести речь.
— Рабы! Смотрите сюда! Сейчас вы
увидите, что будет с вами, если вы вздумаете, что умнее или сильнее
меня. Вы увидите, что происходит с выскочками, не желающими
работать, а желающими сбегать. Я прирежу этого раба, словно
вонючего кворка! Распорю ему брюхо, а кишками накормлю эйхо, пока
он будет ещё жив. К бою! — после этих слов орк ударил мечом о свой
щит и опустил забрало шлема.
Я ни у кого раньше здесь не видел
таких доспехов, как у орка. Какие-то они были слишком продуманными,
если сравнивать с остальным ширпотребом этого мира. Передовая
технология, наверное. Ох, опять я ни о том думаю.
Я тоже хотел сказать свою речь, по
поводу того, что рабство — это плохо, и все должны жить при
коммунизме, ну или капитализме на худой конец, но в моей голове
происходило что-то неладное. Очевидно, начала действовать настойка
Марона. Мир вокруг меня словно замедлился. Движения окружающих
казались слишком заторможенными, а мои были необычно плавными. Ещё
у меня кружилась голова, а мысли стали невнятными. Слух то исчезал,
то появлялся вновь. Я не мог думать, мог лишь двигаться.