Пока я вел переговоры, он терпеливо дожидался их окончания.
Заметив обращённый на него взгляд и ушедшую из глаз
опустошённость, которая читалась там, когда человек общался по
нейросети, Колин спросил:
— И чем ты меня готов порадовать? Посмотрев на него, я
сказал:
— Порадовать, говоришь… — и я замолчал, а потом
продолжил: — Коттеджи по нашему проекту будут готовы уже через три
недели, а не, как я думал, через месяц. Можете готовиться к
переезду.
— Отлично, — удивленно проговорил тролль и стал
собираться, — тогда я пошёл, обрадую и других, да и дел у меня
теперь образовалось гораздо больше, чем раньше.
— Подожди, задержись еще на пару минут. К тебе есть одно
предложение. Оно, конечно, только опосредованно касается и вас
тоже. Но с кем посоветоваться по его поводу, я не знаю.
— Что за предложение? — спросил Колин.
Видимо, и он уже понял, что все то, о чем со мной заходит речь,
может приносить хоть небольшую, но выгоду.
Поэтому и я затягивать с разговором и сутью вопроса не стал.
— В двух домах, где вы будете жить, есть еще пять квартир,
две четырехкомнатные займут наши служащие, собственно теперь и твои
сослуживцы. Но останется еще три не занятые никем двухкомнатные
квартиры. К тому же будет еще два дома, в которых запланировано по
две четырехкомнатные и двенадцать двухкомнатных квартир. И они на
текущий момент ни за кем не закреплены. Вопрос вот в чем. Ты можешь
кого-то порекомендовать как ответственных квартиросъёмщиков. Если
вы поможете мне в поиске клиентов, то мы готовы предложить вам
процент от превышения эталонной стоимости жилья.
— Не понял, поясни, — попросил меня тролль.
— За эталонную стоимость аренды мы взяли цены, предложенные
вами. Она нас полностью устраивает. Если вы на оставшееся жилье
находите кого-то за большие деньги, то тридцать процентов разницы
мы готовы перечислять вашей общине.
— Понял, — сказал Колин, — получается,
предложенная нами сумма идет владельцу пространственного объёма
станции, и если кто-то соглашается там жить, а я уверен, что такие
найдутся, то если это будут найденные нами жильцы, тридцать
процентов уйдет нам. Но кому достанутся остальные семьдесят? —
прищурившись, спросил он.
«Все время меня в чем-то подозревает, — подумал я и,
ухмыльнувшись, закончил: — и не без оснований».
Однако ответил я, как обычно, другое, но при этом чистую
правду.