Глава первая
ЭФИРНЫЙ КОЛЛОДИЙ
Таня вышла из метро на станции «Чертановская», на площадь, залитую овощным развалом. Шум, гортанные выкрики смуглых торговцев, запах жареных пончиков, сочность яркого фламандского натюрморта: пупырчатые крошечные огурчики и белый, зеленый, бородатый лук-порей, и переспелые, сладкие, кровавые помидоры. Это было царство торжествующей плоти, телесного низа – пахучее, летнее, веселое и грязное, хлюпающее, чавкающее, подтекающее перекаленным маслом, подванивающее гнилью и не задающее ненужных вопросов.
Дальше, за рынком, ближе к озеру, начинался ветер, невежливо сметающий с крайних ларьков кинзу и петрушку. По безнадежной луже перед аптечным киоском, возле входа на мост, шла бурная рябь. А на самом мосту, соединявшем метро с микрорайоном Северное Чертаново, еще хуже, ураган просто сбивал с ног.
Этот ветер, прилетавший из-за леса, словно отрезал высящиеся за озером дома-корабли от грязного и веселого развала перед метро.
Ветер был чистым, холодным и строгим.
«Дело в том, – сказала однажды Фауста Петровна, – что там, далеко, за чащей, живут чистые». Таня хотела было возразить, что нет там никаких чистых, а всего лишь обычное московское Ясенево, но побоялась, промолчала. Не очень-то поспоришь с Фаустой Петровной. Да и потом, только она одна и знает, что имеет в виду, когда говорит. Поэтому лучше помалкивать.
Заранее морщась от неизбежного холода, бьющего в лицо, Таня зашла на мост, который вел к дому Фаусты. Когда-то ей объяснили, что роза ветров в этом месте расположена таким образом, что дует всегда со стороны леса, лежащего за Северным Чертановым. Странное название – «Чертаново»: вроде происходит от понятия «черта». Уж не та ли самая черта, которая отделяет чавкающее базарное лето возле метро от темного дома-корабля с другой стороны воды? Может быть, но объяснение, найденное Таней, было еще неприятнее: про себя девушка упорно связывала «Чертаново» со словом «черт». Почему, растолковать сложно, но была связь, была. Темная и опасная.