Я в этом сильно сомневалась, но озвучивать свои возражения, естественно, не стала. Жираф, то есть директор, большой, ему видней.
– А все эти ваши короткие юбки, высокие каблуки, килограммы косметики…
Одета я была в джинсы и водолазку, а накрасилась, как обычно в школу, лишь скромненькими серыми тенями. Оглядев меня, директриса запнулась, но уже через секунду продолжала с прежним пылом:
– Я надеюсь, это был первый и последний раз! Еще одного такого инцидента я не допущу. Попрошу вас, Татьяна Дормидонтовна, внимательно за этим проследить! Все, иди, – величаво кивнула она мне, а Дормидонтовну, поднявшуюся было следом, остановила:
– Задержитесь. Мне с вами надо серьезно поговорить.
Классная бросила на меня грустный взгляд. Я, конечно, ей сочувствовала, но помочь ничем не могла.
Выйдя из директорского кабинета, я увидела в приемной Смирнова и Орещенко – они сидели на противоположных концах длинного ряда стульев. Я отвернулась, подняла голову и, ни на кого не глядя, пошла к двери.
– Насть! – рванулся за мной Ромка.
– Орещенко, немедленно сядь на место! – тут же окликнула его секретарь директора, такая же высушенная величавая дамочка.
– Да я здесь, в коридор только выйду, – нетерпеливо отмахнулся он.
– Я кому сказала, сядь! – повысила голос секретарь. – Потом будете свои амурные дела разбирать.
Смирнов гнусно ухмыльнулся, а Ромка торопливо проговорил:
– Подожди меня, ладно?
Я замешкалась с ответом, и он добавил:
– Пожалуйста!
– Орещенко! – повысила голос секретарь.
– Ладно, подожду.
Дверь в кабинет захлопнулась, и я оглянулась в рассуждении, куда податься. Уроки уже кончились, и какие-то бедолаги намывали коридор. Я осторожно прошла по грязному участку и остановилась у окна. Другие бедолаги наматывали круги вокруг футбольного поля. Наверное, какая-нибудь секция. Или кто-то уже физру пересдает?
Славная осень, и далее по тексту. Как все-таки стихи в память въедаются! В прошлом году Некрасова учили, а до сих пор помню. В голову немедленно пришел пример попроще, из детского анекдота: осень наступила, листики опали…
– Настя, – услышала я усталый голос Татьяны Дормидонтовны.
Я повернулась и вдруг начала запоздало оправдываться:
– Это не я. Они сами, а я тут вообще ни при чем…
– Я знаю, – неожиданно сказала она. – Только ты все равно постарайся поаккуратнее, хорошо? Рома новенький, ему тяжело. Не успел освоиться, а уже в историю попал…