В этот момент в комнату зашел Ирман, которого Осиор позвал
минутой ранее.
— Ну, что скажешь? — обратился учитель к слуге.
Ирман оценивающе посмотрел на меня. И если короткий жилет
пришелся мне относительно впору, то рубашка была нещадно велика в
плечах. От этого и ткань сбивалась в складки, и рукава висели ниже
любых разумных границ.
— Ну… — протянул Ирман, но по глазам гадкого слуги я внезапно
понял, что ему тоже нравится.
— Ну хорошо же, Ирман! Хорошо! Чуть ушить в плечах, подогнать
рукав и будет просто прелестно! — радовался Осиор. — И парадный
комплект одежды получится, кстати говоря! И все, как ты любишь — из
вещей, в которые я уже не могу втиснуться!
— Это все от булок к чаю… — начал было слуга, но быстро нарвался
на ледяной взгляд поясного мага.
Видимо, любовь Осиора к выпечке с медом уже давно осуждалась
Ирманом, но ничего с этим слуга поделать не мог.
— Я тебя чего позвал! Своди мальчика к портному, что мне мантию
чинил! Вроде, недорого взял, так? Пусть к утру ушьет ему рубашку,
да штаны еще примерить надо… Знаю, что доплатить придется, но как
же это важно, Ирман!
— Ага, доплатить… Три цены за срочность возьмут… — проворчал
слуга, но по движению головы Ирмана я понял, что он зовет меня за
собой. — Иди, переоденься в обычное, нечего по улице в таком виде
рассекать… И давай быстрее, мне еще ужин ставить.
Стараясь не лопнуть от счастья и благодарности к учителю, я чуть
ли не вприпрыжку, прижимая к груди одежду, и старую, и новую,
бросился к себе. И вправду, надо переодеться, а там, на примерке,
все будет понятно.
Поход к портному выдался непростым. Обмерили меня довольно
быстро, да и работа оказалась не такой сложной: как и говорил
учитель, ушить немного рубашку, да чуть поправить длину штанин. Но
вот когда мастер услышал, что заказ надо выполнить к завтрашнему
утру, развернулась настоящая битва.
И вот тут я понял, что имел в виду учитель, когда сказал, что
Ирмана нельзя подпускать к купцам! О, это было удивительное
зрелище! Слуга то порывался уйти, то спорил, то справлялся о
здоровье семьи портного. Потом начинал кричать, после — умолкал,
сверля мастера взглядом. Бросал на стол мошну, хватался за сердце и
вообще, всячески выматывал своего противника.
— Хорошо! Ладно! Только из уважения к господину Осиору! — сдался
портной. — Полтора полновесных!