- Я объясню…
- Не надо, - оборвал меня тот, в чьих жилах текла кровь
оборотней, - я все слышал. Корха, ко мне в палатку. Быстро.
Эргор не повысил голос и даже не изменил интонацию, но меня
мороз продрал по коже. И это несмотря на то, что мужчина успел
подарить мне почти ласковую полуулыбку, отчего мне показалось, что
большая ладонь ободряюще погладила меня по голове. Что при этом
испытывал Корха, даже не представляла.
Через минуту мы с Аньей остались на поляне одни.
- Он его убьет? – прошептала я, положив ладонь на горло и
поморщившись от неприятных ощущений.
- Не думаю, - подруге хватило одного взгляда на меня, чтобы
ухватить за локоть и потащить в направлении палатки лекаря, - но
зная нрав Эргора, не думаю, что этому уроду будет от этого
легче.
И, кинув на меня испытующий взгляд, добавила:
- Ты сама-то как?
- В порядке, - кивнула как можно увереннее, но получилось, по
все видимости, не слишком убедительно, потому что Анья недоверчиво
хмыкнула. Пришлось вздохнуть и добавить правду, - но я больше не
могу с ним заниматься. Я боюсь. Очень…
Признаваться было стыдно. Но повторение сегодняшнего пугало куда
как больше.
- И не придется, - решительно качнула головой Анья, подводя меня
к нужной палатке. Решительно подталкивая в спину и едва заметно
улыбаясь.
- Почему? – что-то такое прозвучало в ее словах, что закралось
подозрение, что за ними скрывается куда больше, чем мои занятия. И
любопытство тут же затмило и мелкую дрожь, все еще пробегающую по
телу, и огорчение от необходимости вновь пить горькие отвары для
восстановления голоса.
- Потом расскажу, - хитро улыбнулась она и аккуратно, но твердо
втолкнула меня в палатку к лекарю.
Весело рассмеявшись на мое возмущенное шипение.
И вот что мне с ней делать?
Лекарь меня отпустил только через два с лишним часа…
Сначала долго ругался на меня, Корху, всевышние силы и почему-то
демонов. При чем здесь они, я решительно не понимала, но
интересоваться не стала. И вообще благоразумно молчала, не желая
еще больше провоцировать пухлого, как большая булочка дяденьку, в
нелепом сером балахоне, больше напоминающего рясу прислужника при
храме. Он мне нравился, и молчала вовсе не из страха, скорее из
опасения за единственного лекаря в лагере. Лицо мужчины было
ярко-пунцовым от возмущения и хаотичного передвижения по палатке, а
одышку слышали, казалось, все в лагере. Складывалось впечатление,
что еще немножко, и его хватит удар. Поэтому терпеливо сносила все
процедуры, стараясь даже в упор на него не смотреть. Во избежание,
так сказать.