Вторая запланированная встреча была немногим оптимистичнее.
Коммунист Белоглазов пил немецкую водку и последними словами ругал власть ― как исполнительную, так и законодательную. Доставалось и судебной ветви, и, само собой, журналистам.
– Коммунистов совсем за людей не считают, ― жаловался он. ― Впрочем, москвичи сами виноваты. Ну вот скажите мне, куда податься нормальному человеку, если он социал, скажем, демократ. Да он откроет газету «Завтра» и его стошнит еще на первой странице.
– Да, у левых с эстетикой плоховато, ― не кривя душой, согласился я. ― Ничего, на следующих президентских выборах отыграетесь.
Когда разговор зашел о законопроекте, Белоглазов подтвердил мою гипотезу относительно происхождения этого документа.
– Само собой, с площади, ― кивнул он, имея в виду здание областной администрации в центре города. ― Дурная бумага, что тут говорить. Сами работать не способны и другим не дают.
– Но ведь коммунисты, насколько я знаю, традиционно выступают против частной собственности, ― якобы удивился я его словам.
– Так мы за то, чтоб дело делалось, ― ответил Белоглазов. ― А насчет нефти, есть специальные поправки. Если соблюдать их ― нет проблем. Работай и делись с государством. А эти все под себя тянут.
Короче, он тоже не сомневался, что законопроект пройдет при первом же голосовании.
– Ну, ладно. А вот, скажем, можно провалить этот законопроект? ― мрачно спросил я.
– Можно. Но у тебя, Сергей Радимыч, денег не хватит, ― уныло пошутил депутат.
Я понимал, что он прав, но, будучи человеком обстоятельным, решил произвести кой-какие подсчеты и прикинул число мест в думе.
Так, значит…
Если переговорить с половиной депутатского корпуса один на один в строго конфиденциальной обстановке, да приплючовать еще человек пять…
Цель оправдывала средства.
Просто наличных средств действительно, немного не хватало.
Я купил бы всех депутатов, но для этого пришлось бы продать весь «Ледокол».
Вот только с пустым карманом нас к нефти никто бы не подпустил.
Однако Белоглазов также подтвердил свое желание помочь в случае чего.
Последнее словосочетание можно было истолковать следующим образом:
– Тебе надо, ты и напрягайся. А я, само собой, впрягусь, если буду уверен, что дело того стоит. Да и ты, я уверен, не обидишь.
Приблизительно то же самое сказал и Поснов, только почти открытым текстом.