– Странно, что не удалось восстановить.
– Если уж Зеберг не смог… он, кстати, тоже удивлялся.
С шумом выдыхая пар, чайник щелкнул – готово. Прежде чем взять его, индеец благоговейно посмотрел на вышитых бисером «дедов».
К слову сказать, Тези Ябубу очень религиозный человек, над чем нередко за глаза подшучивают остальные. Сунь живет как аскет, но если речь заходит о Боге, не упускает случая пошутить. Бонго и Муса – явные атеисты. Зеберг именует себя агностиком, что в его исполнении означает: обо всем болтать, все пробовать, ничему не верить.
Что до меня, то я крещеный, быть может, единственный на «Арксе», но особо верующим себя тоже не назову. Я признаю, что Бог есть, но о большем предпочитаю не думать. Мой старший братец начал вот вникать, теперь прозябает где-то в глухом северном монастыре на далекой Земле. В мои двадцать семь это рановато.
Послышалось журчание горячей струи, каюту заполнил аромат жасмина. Тези Ябубу с мягкой улыбкой развернулся ко мне и подал дымящуюся пиалу. Сам, прихватив вторую, присел напротив.
– Спасибо… – Я подул на чай. – В общем, контакт вы будете устанавливать без меня.
Нахмурившись, Тези Ябубу провел рукой по длинным черным волосам, с обоих краев заплетенным в косички.
– Мне кажется, Муса переменит решение, – осторожно произнес индеец. – Сгоряча он так сказал.
– Хорошо бы. Но капитан не похож на человека, который любит отказываться от своих слов. Так что, считай, теперь на «Арксе» появилась резервация. В ней обитаю я.
– Не думаю, большой брат, что это корректное сравнение. – Тези Ябубу сделал долгий глоток и продолжил: – Мы с тобой будем общаться, ты сможешь заниматься работой.
Забыл самое главное сказать: Тези Ябубу – мой друг. С индейцами вообще-то не так легко сдружиться из-за их веками вымученного этноцентризма, но член нашего экипажа в этом плане особенный. Очень любит вашичу, как они называют неиндейцев, даже проработал около года на добровольных началах в белой резервации в Айове. А на «Арксе» почему-то самые теплые чувства стал испытывать ко мне, хотя я ничего специально для этого не делал. Даже называет меня «большим братом», повторяя: «Все – мои родственники».
Я покачал пиалой, наблюдая, как коричневые волны пытаются дотянуться до краев фарфоровых стенок, и с отрешенным видом изрек:
– Ну да. На Агане таинственного и неожиданного будет немало. На всех хватит. Кажется, это вы называете Вакан Танка