Мы летели по просеке, прорубленной нашими инженерными танками несколько дней назад. Как и везде на равнине, земля здесь была покрыта водой. Насупленные берсальеры прощупывали местность. Нарваться на затаившуюся под водой мину сейчас, после того как посчастливилось пережить ракетный град, было бы особенно обидно. Я сидел в командирской башенке, за спиной у оператора оружия, и усердно буравил взглядом окружающий нас лес.
Никто за нами не гнался. Никто в нас не стрелял. В просветах между стволами деревьев открывались лишь все новые и новые деревья. Одна и та же порода: толстостволые растения с задубелой корой, по фактуре напоминающей слоновую шкуру. Ветки увешаны пучками стручкообразных листьев. У большинства деревьев листья были густого буро-зеленого цвета, на некоторых – черные. Эти, чернолистные, судя по всему, свое отжили.
Ливень постепенно превратился в дождь, дождь – в морось.
Местность стала выше. Из-под воды выглянули засиженные пестроголовыми грибами макушки кочек.
Еще через несколько километров сплошной водный покров распался на узор из отдельных озер и озёрец, соединенных змеистыми перемычками ручьев.
До арьергардной заставы искомого полка оставалось немного. В эфире даже начали проскакивать обрывки переговоров на командной частоте – свидетельство того, что в полку еще кто-то жив и даже бодр. Правда, монотонные вызовы нашего радиста по-прежнему оставались безответными.
Радар зенитной самоходки, которая следовала в нашей группе замыкающей, нащупал сквозь туман главный ориентир: верхушку сопки, на склоны которой я рассчитывал отвести полк. До сопки оставалось десятка два километров.
Мы проделали большую часть пути без единого выстрела. Мы не встречали никаких следов боестолкновений вдоль просеки. Похоже, победные реляции, которыми поначалу сопровождалось развертывание корпуса на Утесе, имели под собой некоторые основания.
«Может, не генерал был дурак, а мы с подполковником паникеры? – подумал я. – В конце концов, разгром штаба корпуса еще не означает разгрома боевых частей…»
– На сопке коробки. Повторяю: на сопке коробки, – доложил оператор радара.
Коробки – общее обозначение для любой сухопутной техники. Не говорить же, в самом деле: неопознанные объекты искусственного происхождения?
«Вот бы наши!»
Тут же поступил еще один доклад – от сержанта-берсальера: