Малец же обучал его восхитительно. Притащив на следующий после
знакомства день кучу бумаги и учебников, он заодно использовал
невероятный предмет, напоминающий миниатюрный магоскоп. Там
находилась специальная, учебная последовательность изображений,
предназначенных скорее для детей, озвучивалась медленно и понятно.
Геральт быстро изучил алфавит и основные конструкции. Благо — язык
казался несложным и уж точно проще эльфийского. Переоценить
чудо-инструмент, именуемый «свитком» было невозможно. Как бы иначе
Геральт мог настолько быстро и эффективно постичь основные понятия
— с картинками, звуком, пошагово и доступно. Словарей для перевода
межмировой речи не существовало, и это означало, что задача
предстояла крайне непростая.
Поэтому Геральт усердно занимался изучением языка мира
«Ремнант», попутно вбивая в новообретенного ученика азы ведьмачьего
ремесла. Тот стонал, ныл, причитал, кряхтел, жаловался, иногда
визжал, как баба — но терпел и приходил опять. И ведьмак, когда-то
зарекшийся брать учеников — в свете обстоятельств нового мира —
изменил решение. И потихоньку пыхтел сам, старательно выводя
каракули на бумаге. Мальчуган тоже учил его добросовестно,
обстоятельно и терпеливо. И Белый Волк собирался отплатить ему
добром на добро.
*
Признаться, Жон изрядно перетрухнул, когда незнакомец повел его
за ворота Анселя. Обычные жители старались не покидать дарующих
ощущение безопасности стен, и мальчик впервые выходил за город без
сопровождения отца. Все предупреждения про «не ходи за
незнакомцами» были забыты, или, если говорить откровенно,
отвергнуты.
Это был риск, но ради того, чтобы стать охотником, чтобы быть
героем, Жон отважился рискнуть. Тинэйджер испытал приступ детского
злорадства, думая о родителях, мол «так вам и надо!» в случае, если
с ним случиться что-то плохое. Они же не хотели, чтобы он
становился охотником, поэтому, ему пришлось!
Конечно, это напоминало «назло маме уши отморожу», но Жон в
глубине души считал себя исключительно взрослым и достойным жить
так, как он сам для себя хотел. Ему представлялось, будто случись
что, и он, лежа на больничной койке, горько рассказывает бледным,
помертвевшим родителям: «ну я так хотел стать охотником… а вы мне
не разрешали… и отец отказался меня тренировать… поэтому я пошел за
тем, кто согласился!» Мама с папой плачут, грустно вздыхают, просят
у него прощения и отец соглашается его тренировать.