- Прости меня Цири, - вздохнул ведьмак. Он прекрасно осознавал,
о чём говорила дочь. И в её словах не было лжи. Но работа – помощь
людям и привычное ремесло было единственным, что удерживало его в
здравом рассудке. Находя отвлечение в постоянном труде, и утешение
в принесении пользы другим, он смягчал боль, которая с самой весны
поселилась в его сердце. Да уж, размяк старина Геральт на старости
лет…
- Нет, это ты меня прости, отец! – Цири ухватила его ладошками
за лицо и впилась смертельно-серьезным взором. – На мне вина, и
единственный способ исправить все – спасти тебя. Но самое
ужасненькое, что тут от меня ничего не зависит! Только от тебя, -
она снова прижалась к нему, - как было и всегда.
- И какие же подвиги мне вновь предстоят? – хмыкнул ведьмак.
В ответ Цири указала рукой куда-то ему за спину. Геральт
проследовал взором, развернулся и остолбенел. Прямо перед ним
сверкало ослепительное красное марево. Арка будто бы ожила,
письмена засверкали таинственным светом. Оказывается, все это время
повисшая на нем дочь потихоньку подталкивала его к древним воротам,
шажок за шажком приближая к порогу.
Мужчина внезапно ощутил тяжесть на плече. Из-за спины, одним
движеньем дочь накинула ему на спину обе походных сумки – его и
свою собственную. И Геральт отчётливо понял, что сейчас
произойдет.
- Прости меня папа! Я верю в тебя! Ты должен найти себя и цель в
жизни, слышишь! Я люблю тебя!
Этим словам сопутствовал крепкий пинок пониже спины, отправивший
не успевшего и пикнуть Геральта навстречу неизвестному. Последней
воплем Белого Волка перед столкновением лица с красным маревом,
было:
- Холера тебя дери, Цири! Почему это всегда должны быть
порталы!!!
*
Первым звуком, пробившимся сквозь пелену тьмы было рычание. Ещё
не вполне оправившись от пространственного перехода, Геральт сжал
руки – между пальцами захрустели сухие колосья. Поля Темерии?
Необходимость подниматься казалось ещё более грешной, чем
рассвет после гулянок с Лютиком, или тем более ведьмаками Каэр
Морхена. Однако доносившийся издали утробный рокот вынуждал
двигаться поживее.
Делать было нечего – ведьмак выпрямился, одним плавным движеньем
освобождая клинок, и янтарным кошачьим взором обозревая
окрестности.
Глубокая ночь, сомкнувшая мрак над окрестностями, озаряемая
потусторонним лунным светом. Заросшее поле вокруг – вдали виднеются
кроны деревьев незнакомого леса.