Кто-то уже звонил домой по мобильному телефону – сказать, что до завтрашнего вечера не вернется, отдать распоряжения прислуге или детям.
– Восемьдесят. – Игнат Иванович вытащил еще одну зеленую бумажку.
– Наша! – прошептала Гвиневера. Глаза ее лучились счастьем.
– Вот и отлично. – Я тоже обрадовался.
– Поедем домой? Надо переодеться.
В самом деле, ходить в вечернем платье по Константинополю днем – дурной вкус. Да и я бы надел что-то более практичное, чем смокинг.
– Дождемся окончания лотереи. К тому же лотерейные билеты, наверное, надо обменять на билеты на самолет.
– Ты надеешься, что выпадет еще один наш номер? Что мы тогда будем с ним делать?
– Возьмем с собой Дорофеевых. Они будут рады. Продавать выигрышный билет благотворительной лотереи по спекулятивной цене вряд ли достойно.
Дженни, казалось, на мгновение задумалась, а может, мне показалось – прагматичный подход американцев к жизни россияне зачастую судят чересчур строго. Но нам не пришлось преодолевать искушение – ни один из наших номеров больше не выиграл. И самим Дорофеевым тоже не повезло.
На выходе из Дома офицеров – мы решили отправиться домой сразу, не дожидаясь окончания приема, – я увидел человека в глухом плаще и шляпе, который подходил ко всем покидающим бал и что-то спрашивал у них. Я решил, что это журналист, и удивился, почему все отрицательно качают головой, отказываясь с ним общаться. Неужели трудно уделить человеку пять минут? При виде нас «журналист» отчего-то не только не задал вопроса, но еще и шарахнулся в сторону. Наверное, он был просто сумасшедшим. Оглянувшись, я заметил, что он перестал приставать к прохожим и общается с кем-то по мобильному телефону.
Достав свой мобильник, я вызвал такси – оператор пообещала, что машина прибудет минут через десять. Теперь придется померзнуть на обочине – ночь выдалась прохладной. Задувал легкий ветерок, шумели липы, которыми вкупе с каштанами был засажен центр города. Через пару недель липы зацветут, и аромат здесь будет царить потрясающий – особенно ночью.
Молодой человек, по одежде и субтильному телосложению которого можно было предположить, что он житель, какой-то конторский работник или курьер, подошел к нам через пять минут.
– Извините, разрешите вас побеспокоить?
– Мы ничего не покупаем, – ответил я.
– У меня к вам другое дело.