– И что?
– И опять
отталкиваешься.
Я нарисовал в воздухе
восходящую зигзагообразную линию.
– И что, вот так, без
страховки? На девятый этаж? – недоверчиво скривился опер. – И все
ради того, чтобы письку нарисовать на аквариуме?
– Чего не сделаешь ради
искусства, – пожал я плечами.
Он открыл было рот, чтобы
что-то сказать – и явно нелестное, но вдруг осекся – в кармане у
него завибрировало. Он вытащил допотопный смартфон – натурально,
кусок пластика с экранчиком, в который нужно пальцами тыкать. На
НКИ – нейрокомпьютерный интерфейс, вживляемый прямо в височные доли
мозга – у него, видно, денег не хватает, с его-то зарплатой. А
может, он из тех ретроградов, что предпочитает не совать себе
квантовые процессоры в мозг. Таких тоже немало, особенно среди
старперов.
– Да… Да… В смысле?! Да они там
что, совсем… Ладно, понял... Да понял я, понял!
Он зло взглянул на меня и, ни
слова не говоря, поднялся и пошел к выходу. Но, уже приоткрыв
дверь, вдруг снова захлопнул ее и, вернувшись, навис надо мной,
упираясь руками в стол.
– Повезло тебе в этот раз,
Князев. Но ты учти – если такие фокусы не прекратишь, то все равно
плохо кончишь. Это я тебе от души говорю. Завязывай!
– Конечно, мамочка, –
согласился я. – А что случилось-то?
Капитан скрипнул зубами, но
сдержался.
– Какой-то хлыщ из «Обсидиана»
приперся. Сообщил, что никаких обвинений против тебя компания не
выдвигает.
Вот так поворот! Сморщившийся
было шарик моего настроения снова воспрял, раздуваясь от
радости.
– Ты особо-то не лыбься, –
слегка охладил меня капитан. – Он с тобой сам переговорить хочет.
Сейчас будет здесь. Но ты мне вот что ответь. Не для протокола.
Просто любопытно…
Он наклонился еще ближе,
шибанув запахом табака и дешевого одеколона, и заговорщически
прошептал:
– Так всё-таки – на
хрена?
Я только улыбался.
– Все просто, капитан. Это
челлендж, – раздался за его спиной мужской голос.
Полицейский недовольно
поморщился и обернулся.
– Чего?
Вошедший в комнату для допросов
мужик мог бы запросто играть Джеймса Бонда. Безупречный дорогой
костюм сидел на нем, как влитой, подчеркивая осанку и атлетическое
сложение. Во всем – во взгляде, в интонациях, в походке –
чувствовалась уверенность и сила. Но не грубая, как у каких-нибудь
тупых качков-охранников, а этакая спокойная, дремлющая.