– Опять туман, – прошептала Юля, и по голосу ее я понял, что ей жутко.
И точно. Туман, теперь уже явственно зеленоватый, колдовской, поднимался прямо от воды, заполняя провалы меж волнами, грозя вновь залить палубу нашего парохода. Изображение (не могу назвать это иначе) за стеклами рубки подернулось дрожащей пеленой. Компас вдруг заволновался, раскручиваясь то в одну, то в другую сторону; зеленые цифры на эхолоте, до того уверенно показывавшем глубину метров сто – сто двадцать, замигали. В довершение ко всему «поплыла» ниточка береговой линии на экране радара, расползаясь в смутное пятно. Только одна яркая точка – отметка «Персея» – уверенно оставалась на месте.
Пароход сильно качнуло. Тяжелая волна, едва не положив судно на борт, развернула его градусов на тридцать (ориентироваться по компасу было уже невозможно, но именно на такой угол съехала к северу отметка «Персея»). Почти не задумываясь, я развернул пароход вослед уже невидимой сквозь туман шхуне, уходящей к горизонту в сторону заката…
Что-то было еще – я был настолько занят тем, чтобы удерживать пароход в кильватере за «Персеем», что не заметил, когда случились новые перемены.
Ветра уже не было, море вдруг оказалось спокойным и свободным от тумана. Я увидел сначала только то, что приборы успокоились, а на экране радара появился кусочек береговой линии – не то острова, не то мыса. Именно к ней уверенно шел «Персей». Лишь потом я поднял глаза.
Как ни странно, все еще был закат. «Персей» шел почти прямо передо мной, и паруса его розовели и золотились в последних солнечных лучах. А солнце садилось позади высокого острова, – мне вдруг показалось, что я различаю пенящийся прибой и светлые леса над обрывами береговых скал. А еще там был Город с высокими башнями и легкими арками мостов, с белым, чуть розоватым цветом яблонь и пурпурными листьями персиков под белокаменными стенами.
Остров был… музыкой. Я не мог разобрать ее, она звучала где-то внутри самого моего существа, как особое настроение и ощущение глубокой красоты. Кажется, я никогда не испытывал желания более сильного, чем желание идти туда, охватившее меня в этот миг. Впрочем, это было не желание даже, но – устремление…
Потом снова что-то изменилось, и вместо открытого моря я увидел скалистый берег, заросший темным еловым лесом. Вода была совершенно спокойна, и я уже без удивления понял, что мы – в озере.