Кроме того, тело бедняги охватил жар, как от лихорадки.
Заражённый добывальщик задыхался и не мог сфокусировать свой
взгляд, но в глазах пока ещё прослеживалась осмысленность. Всё
указывало на то, что инфекция неотвратимо набирала обороты, даже
несмотря на тугой жгут, который группа наложила мужчине на бедро.
Эта мера отсрочила печальную судьбу добытчика всего-навсего на один
час, и надежда успеть вернуться в убежище, где врачи могли
попытаться ампутировать ногу заболевшего, тлела прямо на
глазах.
“Очень плохо… Мы не можем и дальше вести его с собой.” –
Осознала юная путеводительница, испытывая непередаваемую тяжесть на
сердце. – Широн, ты слышишь меня? Как ты себя чувствуешь?
С этими вопросами, Сэки поспешила суетливо подсесть и
попробовать подправить жгут, но её остановил второй парень. Он
перехватил руку соратницы и покачал головой, тем самым призвав
девушку не приближаться слишком близко. Сейчас они могли только
наблюдать, и, скорей всего, выслушать последние, осмысленные слова
товарища.
– Сэки… Всё нормально. – Ответил заражённый мужчина, потратив с
полсекунды, чтобы глазами найти девушку. – Чувствую себя странно…
Кажется, что я слепну… Всё теряет краски… А ещё… Тяжело дышать. И
думать… Мысли путаются, и я будто всё забываю… Не мог даже
вспомнить своё имя… Забавно, правда?
Говоря это, Широн вообще не выглядел опечаленным. Он пытался
охватить все изменения и поделиться ими, как чем-то интересным,
хотя сам стоял на пороге забвения. К тому же, от него не следовало
ни единого упрёка в сторону девушки, а ведь именно её решением было
посетить торговый центр. Никто не догадывался, что стены сего места
скрывают целую орду зомби.
От подобного у Сэки перехватило дыхание, и последующие слова,
которые она хотела произнести, горьким комом застряли в горле. Она
боялась, что вот-вот расплачется, но от молчания становилось ещё
хуже.
– Почему-то рук… Не чувствую. И ног тоже… – Произнёс
инфицированный мужчина, однако теперь его лицо приняло задумчивое
выражение. – Не-хчу становиться… Одним-из них. Сущ… Сущствать, а
не-жить…
Становилось заметным, что речь Широна давалась ему всё трудней и
трудней. Язык мужчины заплетался, фразы сливались, да и некоторые
буквы попросту выпадали из произношения. Группа больше не могла
позволять себе тратить время, рискуя упустить тот самый миг, когда
их товарищ исчезнет и его место займёт голодный чужак. Такого
исхода боялся каждый, кто отправлялся наружу, и тем не менее, в
этом заключалась их реальность – жестокая, временами грустная и
практически неотвратимая.