– Да, представь себе! Я наконец-то нашла шестой стул. Сегодня специально ездила за ним в областной центр.
– Это невероятно! Но нам же говорили, что он сгорел! Чудеса! – Дед перевел свой восторженный взгляд на гостя, опомнился и сказал: – Это – моя внучка, Полина Андреевна. А это – наш новый сосед, Вадим Юрьевич. Он купил коттедж Ивановых.
При этих словах мужчина спрятал топорик за спину и галантно поклонился.
– Очень приятно, – сказала я, встала со стула и подала новоявленному соседу руку.
Тот протянул мне свою для ответного рукопожатия, но в ней был топорик, наш, между прочим. Теперь я его узнала. Дед колол им дрова для камина и иногда что-то мастерил, правда, не всегда удачно.
– Простите. – Вадим Юрьевич положил инструмент на тумбочку, а затем взял мою ладонь и поцеловал. – Полина Андреевна, я очень рад знакомству с вами. Давно мечтал об этом. Признаюсь, несколько раз видел вас в окно, даже один раз вышел, чтобы подойти, представиться, но вы уже уехали. А сегодня вот так неловко все получилось. Я принял вас за грабительницу.
– А я вас – за маньяка, – простодушно призналась я.
Обменявшись любезностями, мы рассмеялись.
– Да, конфуз вышел. Ну ни на секунду нельзя оставить молодежь без присмотра! – говорил дед, радужно улыбаясь. – Вадим Юрьевич пришел к нам по-соседски одолжить топорик. Я всюду искал его и не мог найти, а потом вспомнил, что инструмент в моей спальне.
– В твоей спальне? – удивилась я. – Как он там оказался?
– Я давеча им пытался рассохшееся окошко поправить, да и забыл отнести обратно в кладовку. Мы поднялись туда.
– У вас очень красивый дом, – вставил свое слово Вадим Юрьевич. – Аристарх Владиленович сказал мне, что вы, Полина, лично занимались дизайном. Это правда?
– Да. Это мое хобби. Дедуля, а что ты так долго наверху делал?
– Мне позвонил Никифоров. Полетт, ты же знаешь, он может без умолку болтать аж до утра...
– Ясно. Ну вот все и выяснилось, – сказала я, чувствуя себя неуютно от пристального взгляда Вадима, который буквально пожирал меня глазами.
Кажется, он проникся ко мне жгучей симпатией, чего я не могла сказать о себе. Мне не нравились мужчины такого типа. Ему было лет тридцать пять. Высокий и чрезмерно худощавый, он выглядел каким-то неловким, беспомощным. Черные как смоль волосы были зачесаны назад и противно лоснились от геля. Раскосые глаза неопределенного цвета, то ли светло-карие, то ли зеленоватые, и выпяченная вперед нижняя губа делали лицо отталкивающим.