«Спасибо тебе, Марина…»
Вы даже представить не можете, через что мы прошли за этот час и сорок минут. Бессилие и полное понимание, что ты не можешь помочь, не можешь забрать у ребёнка её страшную болезнь, это сводило с ума.
Раз за разом, у меня в голове крутилась яростная мысль: «Да разве можно посылать на маленьких деток такие испытания?! Зачем кто-то там наверху терзает их хрупкие и неокрепшие души и тела?! Какова цель этой пытки?!»
Больно смотреть на то, как страдает твой ребёнок и так хочется местами поменяться и отдать своей малышки все свои силы, до самой капельки, чтобы она выздоровела, снова улыбнулась и весело засмеялась, сказала «мама» и неуклюже поднявшись на ножки, снова побежала…
«Но нет, чуда не происходит, и моё сердце продолжает гореть, а душа рыдать и рваться на части».
Я прижала к щеке ладошку своей малышки и вместе с ней тихо плакала.
Железный обруч ужаса стиснул мою грудь, и мне было тяжело дышать.
«Но мне сейчас нельзя раскисать. Я должна оставаться сильной. Ради Дианы».
Макар, хмурый и казалось, даже злой, сел рядом.
— Иди сюда, – шепнул он.
Макар просто взял и приобнял меня одной рукой за плечи, прижав к себе. Другой, он ласково гладил Диану по тёмным волосам. Я вдруг почувствовала себя так, словно вернулась в родной дом.
— Всё будет хорошо… — шептал он. — Вот увидишь, Диана поправится. Она моей крови, а значит, сильная.
Его присутствие и слова вселяли веру и надежду. Но это всё будет потом, а сейчас… моя малышка страдала. И это было ужасно.
Мне кажется, время никогда не тянулось настолько медленно, как в данный момент, но к счастью, всё рано или поздно заканчивается.
Наш самолёт приземлился в аэропорту Берлина, где нас уже ожидали врачи клиники и вертолёт.
«Света, ангел наш, помоги своей дочурке, помоги Диане».
* * *
Наш доктор, Колман фон Айхенвальд, не принял результаты ранее проведённых обследований и всю диагностику они в срочном порядке начали проводить заново.