Оказывается, несмотря на то что коллекционеры часов всего мира отказываются это признать, первые в мире наручные часы были действительно придуманы здесь, у нас, поставщиком российской лейб-гвардии Генрихом Каном для нужд этой самой гвардии.
Господа офицеры хотели, чтобы у них были свободны руки и часы из жилетных карманов переехали на запястья. Правда, поставщик ничего не изменил в механизме, просто стал делать корпуса с двумя петлями для ремешка, что и позволило международному сообществу, считавшему, что одни часы от других должны отличаться не только способом ношения и размерами, но и чем-то мудреным в механизме, не признавать первенство России. Тем не менее даже здесь, внутри страны, такие часы попадались не часто и денег стоили немалых.
Хотя Брайловский по сумме прибыли у Толстого и выиграл, но по процентам явно проиграл. Гришка называл эту историю «товарообмен любезностями» и очень ее любил рассказывать.
– А еще какие-нибудь новости у тебя есть? – спросила Лена сварливо. – Что-нибудь, кроме шахмат.
Беременность давалась ей трудно, и, если бы не железный характер жены, Дорин, наверное, уже давно бы сбежал или повесился. Или просто бросил бы все и занимался только тем, что холил бы и ублажал ее. Потому что он понимал – наружу проявлялось процентов пять бушевавших в ней мук и переживаний. Но заниматься только ее настроением и здоровьем Андрей себе позволить не мог, потому что это означало бы – сесть жене на шею.
Получив колоссальное наследство от Игоря, Андреевская поначалу хотела от него отказаться, считая, что оно нажито преступным путем и она не может брать деньги, на которых столько крови. Тогда Андрей задал ей вполне резонный вопрос: «А знает ли она, сколько крови на тех деньгах, которыми с ней расплачиваются клиенты?» Они стояли посреди бывшего тогда еще Елениным магазина, которым теперь управлял Дорин.
– Вот этот господин, подстриженный и причесанный под Николая Второго, который только что выкатил тебе двадцать семь тысяч за зимний пейзаж, он – кто? – спросил Андрей.
– Депутат какой-то Думы Алексей Пивоваров, – ничтоже сумняшеся ответила Андреевская.
– Он же Леха Красногорский, – продолжил Дорин, – двенадцать лет отсидки.
– Откуда ты знаешь? – не поверила Лена.
– У нас в диспетчерской работал парень, который с этим Лехой жил в соседнем доме и учился в одном классе. До того, естественно, как тот «вышел в люди». Так что он знает его как облупленного. А статьи простые – хулиганка, потом угон машины и, наконец, вооруженный грабеж. Почему же ты берешь у него деньги, а от наследства Игоря отказываешься?