– Ты, – скаут ткнул телефоном в Жмуркина, – ты же говорил, что архитектуру хочешь посмотреть.
– Мы воды набрать хотели, – сказал Генка. – Там ведь источник…
– Нельзя теперь, – скаут наконец спрятал телефон. – Там, на холме, у нас теперь фронт работ. Теперь только монахи и скауты могут пройти. Вы монахи?
– Я тебе сейчас покажу монаха… – Генка двинулся на скаута, но Витька его остановил.
– И вправду, – вмешался Жмуркин. – Пойдемте домой, робята. Нам еще шерсть плести… тьфу, прясть…
Жмуркин взял обоих за рукава и потащил прочь от шлагбаума.
– Собачью шерсть плести – это круто, – говорил Генка. – Это, Жмуркин, шутка месяца…
– Вить, ты все знаешь, наверное, – не слушал его Жмуркин. – Кто такие скауты? Я только краем уха…
– Ну скауты… – начал припоминать Витька. – Это что-то вроде пионеров… Кто такие пионеры, помните?
– Помним.
– Ну вот. Это один англичанин придумал, еще в прошлом веке. Его звали… Баден-Баден, что ли… Вот он и придумал, чтобы детей, ну и подростков тоже научить разным практическим штукам. Костры разжигать, в лесу выживать, стрелять. И чтобы дисциплина тоже была на уровне. Скаут – это, кажется, разведчик по-английски. А у нас как пионеры исчезли, так скаутов стали возрождать. Типа, юные разведчики. Тебя, Жмуркин, в скауты не возьмут.
– Почему это?
– Ты Родину не любишь. А когда ешь, все себе на штаны роняешь. Тебе не место в стройных скаутских рядах…
– Отвали-ка лучше…
Они спускались с холма к прилипшей к реке деревне. Деревня была большая, но беспорядочная, из заметных зданий – один двухэтажный деревянный дом быта. А так все приземистые унылые домишки, ни кирпичных белых заборов, ни веселых черепичных крыш. Не говоря уже о спутниковых антеннах.
– Ты, Крокодайл, тоже с водой хорошо придумал, – вспомнил Жмуркин. – Какой дурак снизу, от реки попрется на холм за водой…
– Пить на самом деле хочется, – сказал Генка. – Надо лимонаду купить. Пойдемте к магазину. Попьем квасу, посидим спокойно, подумаем, что делать дальше…
Асфальта в деревне не оказалась. Ребята тянулись по пыльным колеям, сторонясь каких-то слишком уж беззаботных собак, злобных клювастых гусей и безнадзорных коз. Народа видно не было. Жмуркин предположил, что «крестьяне вышли на обмолот зяби», на что Генка заметил, что скорее всего они еще спят, время еще раннее, всего одиннадцать часов. То, что жители любят поспать, было заметно и по самой деревне – дома были хоть и крепкие, но при этом какие-то обшарпанные и неухоженные, в огородах рос исключительно один лук, а дрова были не колотые, а просто валялись толстыми пилеными чурбаками.